Пушкинский дом – здание на набережной Макарова под четвертым номером. Лестница, шагая по которой, слышишь каждый свой шаг по нескольку раз благодаря эху. Метровые бюсты классиков русской литературы. В конце коридора кабинет директора – Скатова Николая Николаевича, автора более 200 научных трудов и 17 книг. И ни о чем, кроме книг, здесь говорить не хочется.
– Какова, по-вашему, нынешняя задача Пушкинского дома?
– С европоцентрической точки зрения русская литература принадлежит к одному из трех великих достижений человечества, среди которых античность, Возрождение и русская классическая литература. Три величайшие эпохи, которыми отмечена европейская история. Наша задача – издание и изучение русской классической литературы. Например, на сегодняшний момент Пушкинский дом – единственный центр такого масштаба по изучению медиевистики. Мы основываемся на большой источниковедческой базе и в меньшей степени преданы так называемым современным теориям (структурализму, мифологемам и прочему).
– Тема вашей диссертации – "Некрасов и русская поэзия второй половины XIX–начала ХХ века". Чем было мотивировано обращение к персоне Некрасова?
– Достоевский считал, что есть две загадочные фигуры в русской литературе: Пушкин и Некрасов. Недаром Мережковский, тоже фигура примечательная во всех отношениях, назвал одну из своих работ "Две тайны русской поэзии" (Некрасов и Тютчев). Тютчев как будто понятно – такой космический, проблемный, философский. А вот Некрасов? Мы всегда исходили из Некрасова примитизированного, хрестоматийного, лозунгового. Стимулом для меня при выборе темы диссертации была попытка открыть внутреннюю тайну Некрасова. Поэтическую тайну и тайну личности. Он был одной из самых мощных и ярчайших личностей XIX века: и по уму, и по размаху, и по характеру, и по отношению к женщинам; и в картах, и в охоте. Диссертация потом вылилась в книгу, которая издавалась в серии "ЖЗЛ". Кстати, есть договоренность о том, что в будущем году она будет переиздана. Потому что это жизнь замечательного человека. Тот же Достоевский написал: это исторический тип.
– Вам удалось приблизиться к тайне Некрасова?
– Мне кажется, да. К сожалению, книга вышла в несчастное, не самое лучшее для книжной серии время – во время перестройки. К примеру, у меня до этого в этой же серии выходил Кольцов тиражом триста тысяч. И я никогда не встречал его в магазине. Потом кто-то говорил, что видел у букиниста. А Некрасов вышел тиражом двадцать тысяч. Сейчас будем выпускать пять тысяч и посмотрим, как пойдет. Некрасов – не то чтобы оболганная личность. Но он в итоге предстал перед нами таким обглоданным революционным демократом с длинной бородкой. А он, еще раз повторяю, – фигура мощная. Авдотью Панаеву обуздал. А это личность своенравная и яркая. Но он был неотразим для женщин, как сильный человек.
– Не могу удержаться, чтобы не спросить: каков, по-вашему, образ Пушкина?
– Пушкин неисчерпаем. В зависимости от эпохи он то революционер, то христианский поэт, то монархический или антимонархический. Аполлоном Григорьевым в свое время была сказана фраза, и она до сих пор бесконечно повторяется: "Пушкин – наше все". И поэтому каждая эпоха находит в нем что-то свое. Нужно понять универсализм Пушкина. И почему этот универсализм появился, и как он проявляется. У меня выходила книга "Пушкин – русский гений" несколькими тиражами, в свое время даже довольно большими. На чем я строил свой образ Пушкина: это идеальная модель русской жизни и русского человека. Гоголь сказал когда-то: "Пушкин – русский человек в его развитии, в котором он, может быть, явится чрез двести лет". Это не значит, что мы все стали Пушкиными или не стали. Но Пушкин явился через двести лет в максимально необходимом для нас облике.
Пушкин – тип нормального гения. Всякий гений в известной мере ненормальный, эксклюзив, исключение из правил. Пушкин – пример нормального человека, идеального человека. Не в смысле крылышек за спиной. Я абсолютно не согласен с книгой Лотмана, где он утверждает, что у Пушкина было тяжелое детство. У него было идеальное, классическое детство. Письма матери Пушкина сравнивали с письмами мадам де Сталь. Их семья владела одной из лучших библиотек страны. Пушкин с детства видел и знал Карамзина, Жуковского, Батюшкова. Представьте себе писателя второй половины XIX века, у колыбели которого сошлись Толстой, Тургенев, Достоевский… Поразительное детство – детство гения.
– Вы следите за развитием современной литературы?
– Слежу мало, и она большого интереса у меня не вызывает. Но ясно, что нам подсовываются искаженные ценности. Есть такой поэт Юрий Кузнецов, поэт тютчевского размаха, – кто его знает? Все решает телевидение. И оно действует не лучшим образом. Ведь по-прежнему огромен интерес к русской классике. Сериал "Идиот" прошел – по свидетельству книготорговцев, роман был сметен с прилавков. Считается, что классика – это наша память, наши корни, ее нужно лелеять. Это все так. Но классика – это и наше будущее.
Комментарии (0)