Сергей Николаев – человек чрезвычайно разносторонний. Почти по всем вопросам у него есть собственное оригинальное мнение, и при этом он еще успевает активно развлекаться и расширять свой и без того широкий бизнес. Общение с Николаевым пробуждает в собеседнике оптимизм и даже заражает спортивным азартом. Многое из сказанного не поместилось на страницу, а жаль.
– Чем вы до чая занимались?
– Я владел каналом «Мелодия», руководил «Нашим радио», а радио «Модерн» я и владел, и руководил.
– А чем интереснее заниматься?
– Честно говоря, чаем. Я подустал за десять лет работы в радиоиндустрии. Специфика радиобизнеса в том, что там есть один источник прибыли и убытка, последствия принятого решения проявляются только через девять месяцев, а за это время ты делаешь еще десять шагов и в итоге не понимаешь, что было сделано правильно, а что нет. А чай чем хорош: у меня десять магазинов, я могу ввести новый товар, например книги или джем, и сразу увидеть, хорошо ли они продаются. Нет – убрал.
– Вы гордитесь, что на ваших глазах взошла звезда Дмитрия Нагиева?
– Конечно. Я его увольнял! И Ростом горжусь, и Бачинским, и Стиллавиным… Женой своей, Яной Ермолаевой, тоже горжусь. Кстати, так получилось, что у нас с Нагиевым был общий тренер по самбо. Надо сказать, Нагиев хорошо боролся.
– Какие у вас еще радости в жизни?
– Я сам вожу самолет, у меня есть летные права. Занимаюсь парусным спортом с восьми лет, катаюсь на лыжах, играю в большой теннис. Еще я горжусь тем, что в возрасте тридцати с небольшим лет получил первый разряд по шахматам.
– Расскажите о вашем клубе, посвященном историческим проблемам.
– Когда-то в одном баре собирались люди, спорили за пивом. И однажды кто-то из нас сказал: «Джентльмены не спорят о фактах, джентльмены спорят о мнениях!» Мы решили собираться по воскресеньям, оговаривая заранее темы, которые будем обсуждать. Разного толка темы, большей частью исторические. Клуб закрытый.
– Какой вопрос на повестке дня?
– Есть две хорошие фразы. Кеннеди сказал: «Не спрашивай, что страна должна сделать для тебя, а спроси, что ты должен сделать для страны». А Джойс сказал наоборот: «Почему все спрашивают, что я должен сделать для Ирландии? Что Ирландия должна делать для меня!» У нас перекос – все люди живут по Джойсу. Эта проблема меня искренне занимает. Сейчас мы рассматриваем Римскую империю, причины ее распада, можно ли было распад предотвратить и что мы потеряли. Для меня это почти мистический факт: группа людей, творящих историю Рима, становилась все малочисленнее.
– К вопросу о кризисе империи. Вам не кажется, что нынешний образ США очень напоминает величественное умирание Рима?
– Да, кажется. Американцы, пережившие войну и Великую депрессию, – вот это было поколение. А дальше они считают, что все хорошо, – вроде Богом данная история. Но это не так. У них утеряна связь с реальностью. Это не Богом данная благодать, а плоды работы их дедов и прадедов. Как говорит один мой приятель, «они так долго жрали мед, что забыли о существовании пчел».
– А генеалогией вы увлекаетесь?
– Мой прадед был в числе тех инженеров, которые подогнали знаменитый броневик. Он по каким-то ему одному ведомым причинам всячески скрывал свое происхождение, даже от моего деда. Поэтому моя генеалогия окутана ореолом тайны. А дед мой по отцовской линии был реально выдающимся человеком – мастером трех видов спорта, чемпионом Советского Союза по лыжам, членом олимпийской сборной по гребле. Делал чемпионов Европы на спор за два года. Отец – доктор наук, физик-ядерщик.
– Говорят, если не занимаешься политикой, то политика займется тобой. Вы не думали баллотироваться куда-нибудь?
– Давайте лучше о философии поговорим. Я недавно перечитывал Мамардашвили и понял, что многими своими ценностными убеждениями я обязан ему. Кроме того, я разделяю мнение Гераклита, что война – причина всего, хотя милитаристом он не был. И еще мне симпатичен Бертран Рассел, потому что он единственный философ, который писал с юмором. Еще меня очень радует современная литература на русском языке. Крусанов очень понравился.
– Как вы думаете, в чем смысл финала «Укуса ангела»? Такое впечатление, что в какойто момент ему просто надоело писать и он поставил точку.
– Запросто. Все произведения искусства можно трактовать герменевтически. Даже если сам автор скажет, что имел в виду другое, это не имеет никакого значения. Я считаю, что Пелевин – реальный публицист. Сорокин, на мой взгляд, круче всех пишет по-русски, но читать невозможно. Шнуров, кстати, неплохо пишет в стол. Я вообще считаю, что ему надо заканчивать с пением и ехать куда-нибудь писать. Именно он открыл мне Буковски. Еще я очень люблю латиноамериканцев.
– Скажите фразу, способную выразить ваше мировоззрение.
– Мы с приятелем как-то катались в Альпах. Съехали с горы, сели за ресторанный столик с видом на Монблан. Выпили перед обедом по рюмочке граппы. И Мара сказал реальный слоган: «Граппа примиряет меня с жизнью». И добавил: «Запятая. С которой у меня и так хорошие отношения».
Комментарии (1)