Семейные традиции: «ЛенСпецСтрой»

Олег Витальевич, расскажите, с чего все начиналось?

Олег Астафьев: Я по образованию инженер путей сообщения, окончил ЛИСИ. Там же, кстати, познакомился с женой, мы учились в одной группе. После выпуска меня распределили в Лугу, а ее — в Выборг. Мы работали на строительстве дорог и мостов, а через пять лет перевелись в Главзапстрой: Наталья Владимировна — начальником производственного отдела в генподрядный трест № 32, который строил, например, Балтийский завод, Северную верфь, вертолетный завод «Климов», а я — в трест № 61 «Железобетон». Изначально занимался поставками, потом стал управляющим трестом, генеральным директором — и оставался на этой должности тридцать шесть лет. В городе в те времена были две основные строительные организации: Главленинградстрой и Главзапстрой. Первый возводил все жилье и культурно-бытовые объекты, второй — все промышленные. Обеспечивала их железобетоном моя организация. С использованием наших железобетонных конструкций построено все ленинградское жилье, промышленные предприятия Ленинграда и Северо-Запада, в первую очередь оборонные. Все птицефабрики в Лен области — тоже. Тем не менее я чувствую себя неловко, когда начинают говорить о каких-то моих особых достижениях. Просто я работал в замечательное время, когда страной руководила замечательная организация под названием «партия», и все наши заслуги — это выполнение задач, которые она перед нами ставила. Так что можно ли их считать моими достижениями? Вряд ли, я исполнитель. Достижениями партии? Тоже вряд ли, это было веяние времени. Но есть один проект, причастностью к которому я действительно горжусь. Это ЛАЭС. Три ее реактора выполнены из конструкций, произведенных на нашем предприятии, — об этом мало кто знает. Видели когданибудь реактор? Это огромный — сорок два метра глубиной, более сорока метров в диаметре — монолитный железобетонный котлован с толщиной стен более метра, а над ним — машинные залы, стены и крыша которых тоже полностью железобетонные. Это был первый объект, который я курировал по указанию руководства треста, еще до того, как стал управляющим, и каждый раз, когда я приезжал туда, у меня дыхание захватывало от осознания важности момента. Впрочем, вы можете назвать мне любой ленинградский завод, и я скажу вам, как мы к нему причастны. Обуховский? Сто двадцатый цех сделан нами, там производили первые советские противоракетные комплексы. ЛМЗ? Инженерный корпус, который выходит на набережную Невы, полностью наш, как и огромное турбинное производство в Девяткине, и Завод турбинных лопаток. С Кировским заводом еще проще: все прокатные и танковые цеха, весь тихвинский филиал — из наших конструкций. Кстати, если вы были в Тихвине, то знаете, что этот филиал по площади больше, чем весь город в древности.

Когда Дмитрий решил пойти по вашим стопам?

Олег Астафьев: Дмитрий класса до седьмого был форменным раздолбаем и хулиганом. Однако он не мог не видеть, что папа — человек важный: и днем, и ночью ему звонят из обкома, из Москвы, из ЦК, с периферии. Однажды прихожу я домой, а он играет на аккордеоне и заявляет мне: «Я решил стать отличником и хорошим специалистом. Впрочем, интеллигенция должна знать и музыку». Взял себя в руки и окончил школу всего с одной четверкой — по физкультуре, получил значок отличника ЦК ВЛКСМ, участвовал во всесоюзных олимпиадах по математике, истории и физике. Представители истфака ЛГУ звали его к себе на факультет, а он им: «Спасибо, но я хочу быть строителем». Мы как услышали — у меня волосы дыбом встали, жена заплакала. Ведь что такое стройка? Объекты в захолустье, мат-перемат, сплошной стресс. Такой судьбы никому не пожелаю, а уж родному сыну — тем более. Интеллигентный мальчик, победитель всесоюзных олимпиад — и пойдет на стройку? По моим понятиям это был шаг назад. Я очень боялся, что он выбрал не свое дело. Решил показать ему, как выглядит его мечта в реальной жизни: посадил в машину, повез на завод ЖБИ во Мге — грязный, занюханный, где на открытых площадках бедные рабочие в ватниках круглый год вручную вибраторами уплотняют бетон. Спрашиваю: «Нравится тебе эта работа?» Он на меня посмотрел внимательно и говорит: «Я же не идиот, я буду строителем-ученым». Честно говоря, я пытался ему помешать. Дмитрий подал документы в ЛИСИ на специальность «Строительные детали» (эта кафедра готовит специалистов по производству железобетонных конструкций), где я был председателем ВАК, и чтобы избежать подозрений в протежировании, я незаметно переложил его документы на «Металлоконструкции», где его никто не знал. Он, конечно, все равно поступил, с третьего курса стал ленинским стипендиатом, участвовал и побеждал в городских и во всесоюзной олимпиаде, в основном по теоретической механике, причем она была непрофильным предметом, — в общем, оказался ученым от Бога. Уже на третьем курсе его признали выпускником кафедры теоретической механики с правом поступления в целевую аспирантуру, в двадцать пять лет он стал кандидатом наук, в тридцать один год — доктором. Дмитрия трижды звали преподавать и жить в Америку, но он остался здесь. Конечно, были тяжелые времена в 1990-е, когда у него, уже профессора, заведующего кафедрой, не было денег для поездок на научные конференции и даже на покупку компьютера, но он выстоял, набрался опыта. Кстати, свою будущую жену Дмитрий, как и я, тоже встретил в институте, они вместе поступали и учились в аспирантуре. А потом и его дочка, Катя, пошла в Политехнический университет на специальность «Инженер-строитель», сейчас учится в аспирантуре. И она тоже во время учебы встретила свою половину. Любовь не помешала ей окончить вуз на одни пятерки. На торжественном вручении дипломов ректор пригласил на сцену для вручения золотых медалей двух девочек, Катю и ее однокурсницу: «Хотим представить вам непонятный нам феномен. За все пять лет, что они учились у нас, они не получили ни одной четверки. Это беспрецедентно». Я чуть не прослезился. При этом, должен сказать, училась она сама, никто ее не заставлял, никто протекции не оказывал.

Екатерина, почему именно Политех?

Екатерина Астафьева: Я, конечно, не мечтала с детства стать строителем. В разное время хотела быть и судмедэкспертом, и врачом, и полицейским, но я трезво оценивала свои шансы и понимала, что не знаю ни медицину, ни химию на должном уровне и что лучше мне сдавать любимые физику и математику, с которыми прямая дорога на строительные специальности. А в Политех пошли многие мои одноклассники, и казалось, что мы продолжим общаться после поступления. Понятно, что в итоге мы виделись только мельком, но я о своем выборе не жалею.Учиться было интересно, и мой багаж знаний мне очень нравится. Кстати, если сравнивать нашу программу с программой аналогичной специальности в СПбГАСУ, то мы шли с опережением курса на два: на первом учили то, что они — на третьем.

Дмитрий Олегович, вы выбор дочери одобряете?

Дмитрий Астафьев: Конечно. Это в советское время ЛИСИ был ведущим строительным вузом страны, потом пальма первенства перешла к ЛИИЖТу, а затем — к Политеху. Сейчас восемьдесят процентов выпускников СПбГАСУ — бакалавры, то есть, по сути, недоучки. Они не изучали профильные специальности: ни металлоконструкции, ни железобетон, ни основания и фундаменты. Преподавательский состав еще в начале 2000-х оставлял желать лучшего, как и материальная база. Неудивительно, что пару лет назад СПбГАСУ попал в список неэффективных вузов Минобрнауки. Отчасти университет сам вырыл себе яму: маскируясь под участие в Болонском процессе, ликвидировал подготовку по специальности «Инженерстроитель». На этом фоне декан гидротехнического факультета Политеха Николай Иванович Ватин убедил руководство открыть подготовку по всем видам строительных специальностей, потому что понимал, что спрос на них будет. Так и произошло. После первого выпуска они получили аккредитацию, и сегодня это уже не просто гидротехнический или инженерностроительный факультет — это целый институт с соответствующим статусом и конкурсом выше, чем в СПбГАСУ, с самой сильной, на мой взгляд, подготовкой студентов среди строительных вузов России.

КСТАТИ В начале 1990-х годов Олег Витальевич Астафьев возглавлял комиссию по экономической реформе, планированию, финансам и ценам Ленинградского областного совета народных депутатов. Времена стояли сложные: перестройка. Коллеги из городского Совета толькотолько переименовали Ленинград в Санкт-Петербург, на повестке дня стоял вопрос об аналогичном переименовании Ленобласти. Олег Витальевич высказался категорически против такого нововведения и убедил собрание не следовать примеру. Получается, именно благодаря ему область сохранила название.

Текст: Виктория Пятыгина
Фото: Стас Медведев

Реклама