27 января 1944 года блокада Ленинграда была полностью снята. Это событие стало грандиозным праздником для жителей и позволило приступить к восстановлению города, сильно пострадавшего за годы осады. Ленинградские архитекторы долго ждали этой возможности — с 1942 года, несмотря на постоянную опасность, голод, обстрелы, они создавали планы послевоенного восстановления и даже развития города, рисовали эскизы, проводили конкурсы на лучшие проекты. В этом материале «Собака.ru» рассказывает (показывает!), каким блокадные архитекторы видели будущее города после войны.
Февраль 1942 года, Ленинград только выходит из первой и самой страшной блокадной зимы и подсчитывает потери. В городе от истощения, болезней и бомбежек каждый день умирают тысяч человек. Тем не менее специалисты уже начинают думать о том, как город будет восстанавливаться после войны. Для этого создаются специальные архитектурные мастерские.
«Это может показаться странным, — рассказывает «Собака.ru» сотрудница КГИОП Юлия Бахарева, — судьба города была все еще непонятна, допускалась возможность штурма. Например, на площади Ломоносова была огневая точка в подвале, то есть предполагалось, что при худшем развитии событий немцы могут дойти сюда. Но уже начинается эта деятельность, причем речь идет не только о планах аварийных работ или даже о проектах восстановления. Архитекторы думают о развитии города после войны. Первые предложения о том, каким должен стать облик Ленинграда в будущем, были направлены в Ленгорисполком главным архитектором города Николаем Барановым в мае 1942 года. Это уже обращение в Горсиполком с подготовленными предложениями».
Тот факт, что архитекторы озаботились планами восстановления города еще даже до прорыва блокады, легко объясним. Ленинград постоянно подвергался нещадным обстрелам: жилые дома, энергетические подстанции, госучреждения получали повреждения, а стало быть, нужно было срочно решать, что из этого следовало восстанавливать в первую очередь, а что подлежало сносу. И в каждом случае ответ на этот вопрос был далеко не таким однозначным.
«Исходили именно из будущего, — продолжает Юлия Бахарева из КГИОП. — Надо помнить, что еще в 1939 году был принят новый генплан города, который подразумевал реконструкцию Ленинграда. Война отложила его реализацию, но он действовал. Соответственно, зачем восстанавливать разбомбленный дом, если его все равно планировали снести. Это была нормальная практика и в стране, и в целом в Европе — разрушенные города после войны восстанавливали с учетом разрушений, которые позволяли вносить корректировки и размещать новые необходимые объекты: парки, инфраструктуру, общественные здания».
Первые ласточки
Ноябрь 1942 года — город все еще в кольце блокады, обстрелы города становятся все интенсивнее, но, несмотря на все это, работа архитекторов уже начинает обретать зримое воплощение. В городе проходят первые конкурсы, посвященные восстановлению исторической застройки. Для них были отобраны три объекта в центре — Гостиный Двор, Литературный дом на углу Фонтанки и Невского, а также участок улицы Пестеля у Пантелеймоновской церкви.
То, что представили архитекторы, по нынешним временам выглядит крайне радикально. Так, проект архитекторов Бориса Рубаненко и Игоря Фомина, победивший в конкурсе, касавшемся Гостиного Двора, предполагал создание мемориального комплекса и полную перестройку здания в духе сталинского ампира. В свою очередь архитектор Олег Гурьев предлагал сделать из Гостиного Двора Дом молодежи и возвести в его центре круглую башню.
«Нам сейчас эти проекты кажутся чрезмерным вмешательством и радикальной ломкой сложившегося облика города, но на самом деле это не совсем так, — объясняет Юлия Бахарева. — Надо помнить, что был конкурс не конкретных проектов, а идей или, как было написано в условиях для участников, "графически выраженных соображений". Никто не говорил, что будет непременно так. Это был, как мы сейчас сказали бы, брейншторм, который, однако же, должен был учитывать ситуацию, никто в осажденном городе не стал бы тратить средства только для того, чтобы дать архитекторам просто заниматься творчеством. Эти смелые предложения должны были лечь в основу дальнейших проектов».
Проще говоря, несмотря на войну, голод, падающие бомбы, архитекторы размышляли и спорили о будущем города. Некоторые идеи, высказанные в ходе конкурса, остаются актуальными до сих пор. Так, практически все проекты реконструкции Гостиного Двора предполагали застройку или обустройство внутреннего двора комплекса. В ходе конкурсов же велись активные споры о том, как именно должен выглядеть город в будущем.
«Фактически, как это уже происходило в начале XX века, был поднят вопрос об облике города, о стиле Петербурга-Ленинграда, — добавляет историк Анна Сухорукова. — Победили охранительные идеи [максимального сохранения исторического облика]». В итоге из всех предложенных на конкурсах проектов фактически был реализован только один (и то с изменениями) — монумент защитникам Острова Ханко на улице Пестеля, с аллюзиями к архитектуре эпохи барокко архитекторов Каменского и Лейман. Гостиный Двор и Литературный дом было решено восстанавливать по другим проектам.
Мария Элькина
Архитектурный критик:
«Нам очень важен тот факт, что в принципе эти конкурсы проводились, то есть представьте себе, что на дворе 1942–43 год, а мысль архитекторов шла в сторону будущего. Это говорит о невероятной силе духа этих людей и большом их профессионализме.
Что касается качества многих из этих проектов, они выглядят очень странными, но надо понимать две вещи. Во-первых, тогда еще не было Венецианской хартии, то есть не было сегодняшних представлений о том, что такое хорошо, а что такое плохо, когда речь заходит о работе с наследием. Во-вторых, эти проекты показывают, на каком распутье находился (да и находится сейчас!) город. С одной стороны, есть представление о прекрасном Петербурге Петра и Елизаветы (отсюда проект реконструкции Гостиного Двора в духе Растрелли), а с другой — есть понимание, что город должен меняться, но при этом его нельзя менять. Поэтому в эти проекты следует вглядеться, как в зеркало — насколько мы сами далеко ушли от такого взгляда на город?»
Большие стройки
Наконец, блокада Ленинграда прорвана, в Великой Отечественной войне наметился очевидный перелом, все это позволяет говорить не о восстановлении единичных построек, а о реализации более масштабных проектов — к примеру, об обустройстве площади Ленина и реконструкции Финляндского вокзала, новый облик которого должен был увенчаться большим шпилем в стиле сталинского ампира. Над этим проектом работал главный архитектор города Николай Баранов. Начало его реализации было положено еще до полного окончания войны.
«Это была реконструкция архитектурного ансамбля площади, главным элементом которой был Финляндский вокзал — рассказывает Юлия Бахарева. — До этого старый вокзал был ориентирован на Боткинскую улицу. Новый ансамбль продолжал петербургские градостроительные традиции по оформлению невских набережных, сложившиеся еще в XVIII веке. Увенчанный высоким шпилем Финляндский вокзал вторил другим городским доминантам, расположенным вдоль Невы, таким как Петропавловский и Исаакиевский соборы».
Именно этому проекту, продолжает Бахарева, современный Петербург обязан решением ряда транспортных проблем на Выборгской стороне. «Вы раньше не могли попасть на улицу Лебедева от Финляндского вокзала, — поясняет Юлия Бахарева. — Прорезка Боткинской улицы продолжение к вокзалу и переориентация всего ансамбля с видом на Неву — это все начало реализовываться в блокаду. Как и расширение Арсенальной набережной, чтобы транспортный поток шел не через узкую улицу Комсомола, а вдоль Невы». Впрочем, здание самого вокзала тогда построено не было.
Еще один масштабный проект — завершение Суворовского проспекта и переустройство площадей перед Смольным так, чтобы они создавали единое архитектурное пространство, выдержанное в духе римского триумфа. «Сказывалась склонность к ансамблям, более созвучная сталинской эпохе, — рассказывает историк Анна Сухорукова, — и стремление к архитектурному прославлению советской власти».
В итоге с точки зрения архитектуры проект реализован не был, но вот с градостроительной — до сих пор служит городу. «Было сделано самое главное, — поясняет Мария Элькина, — достроен Суворовский проспект и сделана Охтинская прорезка, то есть въезд на Большеохтинскоий мост. Николай Баранов, конечно, ощущал, что город естественно разрастается в этом направлении Охты. И это сработало, потому что плодами данного проекта мы пользуемся до сих пор. При этом то, что все же было сделано, а именно завершение Суворовского проспекта, было сделано невероятно деликатно — ведь, в отличие от Московского проспекта, мы не воспринимаем этот район как сталинский, мы помним, что Суворовский немного меняется в ритме застройки, но не ощущаем следствием реализации единого проекта [середины XX века]».
Город-сад
Впрочем, в это время архитекторы города, прежде всего все тот же Николай Баранов, раздумывали о еще более глобальных проектах. Так, в 1943 году был объявлен конкурс на реконструкцию Мытнинской набережной. Он стал толчком для огромного по масштабу плана создания центрального городского парка от современной Троицкой площади до Петровского острова.
Мария Элькина
Архитектурный критик:
«Центральный городской парк появился как идея задолго до того времени, но главный архитектор города доработал ее. Для него XIX век не был чем-то сакральным, и он видел, что жадные застройщики царской эпохи создали город с плотностью застройки, как у Манилы, совершенно не оставив зелени. Баранов понимал, что эту проблему надо решать, и нашел единственное место в центре, где можно было сделать протяженный зеленый массив».
После войны проект даже начали реализовывать — именно этому современный Петербург обязан сквером на Троицкой площади, однако Ленинградское дело — послевоенные репрессии против руководства города — помешали дальнейшей реализации. Николай Баранов также пострадал — его отправили в ссылку, где он находился вплоть до смерти Сталина. План же городского парка так и остался на бумаге, в 1960-е был застроен Ватный остров, а затем появился спортивный комплекс «Юбилейный».
«Сейчас план этого парка провалился окончательно, потому что на Ватном острове строят суды, уже построен СК "Юбилейный" и бизнес-центры вокруг него. Теперь нам лишь остается констатировать, что это был гениальный план и совершеннейшая катастрофа, что он никаким образом не реализован», — резюмирует Мария Элькина.
А вот другая глобальная идея блокадных архитекторов все же была реализована, но через много лет после блокады. Речь идет о Морском фасаде города. Эту идею обсуждали еще с XIX века. В блокаду к ней вернулись, а свое воплощение она нашла уже во второй половине XX века.
«Николай Баранов, как любой гениальный архитектор, был немного журналистом, — поясняет Мария Элькина, — он ничего не придумал, он правильно формулировал то, что уже известно. Он сделал, если угодно, архитектурный продукт: Морской фасад Ленинграда. Он посеял эту идею в 1940-е, и в 1960-е она была реализована».
Мария Элькина
Архитектурный критик:
«Главный смысл того, что случилось в блокаду с точки зрения архитектуры, состоит в том, что последовательно реализовывалось (в первую очередь главным архитектором Николаем Барановым) совершенно конструктивное, разумное видение того, как город должен развиваться. Что даже такая ужасающая трагедия — это шанс сделать город лучше для будущей жизни.
Вообще слоган того времени, который сейчас нам кажется абсолютно шаблонным, "Сделаем город Ленина еще лучше, еще краше" — это очень важный посыл, которого нам сейчас не хватает. Архитекторы того времени ясно понимали, что для того, чтобы город был приятным для жизни, он должен становиться лучше. Тот факт, что в это страшное время люди продолжали смотреть в будущее, невероятно завораживает и, конечно, жаль, что многие из их градостроительных идей так и оказались заброшенными».
Комментарии (0)