Мы продолжаем наш сериал «Династия» о потомках знаменитых петербуржцев. В новом эпизоде три поколения Достоевских: бывший вагоновожатый Дмитрий (правнук писателя); его сын Алексей, капитан монастырского флота на Валааме и бас-гитарист в фолк-группе; жена Алексея Наталья, а также три дочери Анна, Вера, Маша и сын Федя, любящий играть в Fallout Shelter.
Не могу не спросить, насколько тяжело это было — расти с фамилией Достоевский, особенно в школе, в которой Федора Михайловича «проходят» как классика.
Это такое тонкое ощущение, которое меняется день ото дня. В школе я «воевал» только с учительницей русского языка и литературы, которая с меня особенно строго требовала именно как с Достоевского, — протестовал против списка обязательного чтения. Как послушный школьник читал все произведения из этого списка, старательно писал по ним сочинения, но принципиально не сдавал — считал их слишком сокровенными и интимными. Для души же открывал Джона Колдуэлла, описавшего в «Отчаянном путешествии» свое одиночное плавание через Тихий океан, или «Сказки для умных» замечательного ленинградского писателя-фантаста Вадима Шефнера. Кстати, Федор Михайлович в детстве столь же увлеченно проглатывал романы Вальтера Скотта. К Достоевскому я приходил как обычный читатель и не скажу, что рано. Чтение это особое. И к Федору Михайловичу не бывает теплого отношения — оно либо холодное, либо горячее. Он не Чехов, не Бунин, не Пришвин. У его книг есть удивительное свойство: они таинственным и «случайным» образом появляются в жизни человека в нужный ему момент. Когда у него возникают трудноразрешимые вопросы, прежде всего вопросы высшего смысла, которые его мучают. Мы же все меняемся, чего-то ищем — если ищем, конечно, не растворившись в повседневной суете. Для меня лично Федор Михайлович стоит отдельно от других писателей, как учитель по жизни.
У вашего отца в трудовой книжке записи о восемнадцати различных профессиях — он считал, что, меняя род занятий, сможет лучше узнать жизнь. А как вы выбирали себе профессию?
Я был обычным советским ребенком, счастливая юность которого закончилась вместе с развалом СССР. Августовский путч 1991 года я вместе с родителями наблюдал в прямом эфире по телевизору в штутгартской гостинице — отец тогда был «гастарбайтером» в Германии, и мы с мамой приехали его навестить. Помню, что было страшно, непонятно, что будет дальше, что-то внутри незримо порвалось. По своей полной неспособности «пристраиваться» в жизни и недостатку честолюбия я стал частью того, что называется «потерянным поколением». Хотя, с другой стороны, эти же качества, возможно, помогли мне стать тоньше, добрее, проще. Я поступил в Пединститут имени Герцена на иняз, но учебу бросил. Потом получил уже заочно диплом, но по своей специальности «преподаватель английского и немецкого языка» ни дня не работал. Шесть лет был вагоновожатым в трамвайном парке, где трудился в свое время и отец. Водил трамвай № 1, «копейку», по маршруту, по которому в детстве пять дней в неделю ездил на занятия в яхт-клуб на Крестовский остров. И в какой-то момент вспомнил о серьезном увлечении юности — окончил школу судоводителей. Последние пятнадцать лет я — капитан-механик монастырского флота на Валааме. На бывшем рыболовецком сейнере мы ходим по Валаамскому архипелагу, возим по скитам братию, паломников, реставраторов, доставляем продукты питания и различные грузы. Остров, конечно, держит — на него все время хочется возвращаться.
Вы ведь еще и музыкант.
В шестнадцать лет научился играть на бас-гитаре, благодаря увлечению музыкой познакомился с будущей женой — с флейтисткой Натальей мы репетировали в одном подвале, только в разных группах. И до сих пор мы с ней выступаем в нашей общей группе «Птица Си». Участвовали в серьезных опенэйрах, стояли у истоков фестиваля фолк-музыки «Волынщик», который проходит уже восемнадцать лет. Это творчество не для кого-то — прежде всего оно для себя. И вся семья у нас музыкальная. Старшая дочь Анна, как и моя жена, играет на флейте. Она только что окончила реставрационное училище, где училась работать по дереву. Аня очень творческий человек и стоит перед выбором: сейчас ее влечет еще и анимация. Средняя дочь Вера учится в Училище имени Римского-Корсакова по классу домры и уже думает о высшем музыкальном образовании. Младшая дочь Маша — виолончелистка, а сын Федя в прошлом году поступил в первый класс музыкальной школы на ударное отделение.
Ваш отец, Дмитрий Андреевич, в определенный момент понял, что является «ответственным» за прадеда, — стал консультантом Музея Достоевского, регулярно ездит на конференции достоеведов и нашел в этом себя. Каким был ваш путь к Федору Михайловичу?
Да, сколько я себя помню, отец общается с исследователями творчества своего прадеда — думаю, в какой-то момент и ко мне эта миссия перейдет. Но вот в этом году, например, он приболел, я работал, и на ежегодную конференцию достоеведов в Дом-музей писателя в Старой Руссе мы отправили нашу среднюю дочь Веру — и даже с концертом. Но должен сказать, что у мужской части нашей семьи есть черты характера, ведущие напрямую к Федору Михайловичу, которые вычленяешь, изучая его биографию.
* * *
О правнуке Достоевского трубила пресса в 1990-е — всех интересовало, почему потомок дворянского рода работает водителем трамвая. Но Дмитрий Андреевич давно стал своим в кругу достоеведов и является консультантом Литературно-мемориального музея писателя.
Скажите, оказывает ли влияние на вашу жизнь и жизнь ваших близких авторитет великого предка? Или вы стараетесь, чтобы груз ответственности не давил на младших членов семьи?
У меня было счастливое детство, как у всех, пока родители не сказали, что я правнук великого писателя. Но даже после этого ничего особенного не происходило, я строил свои планы на жизнь. Прадед оставался в стороне, ведь в школе его тогда не проходили. Пришло время самому прочитать «Преступление и наказание», тут я понял, что мой предок — гений. И что последующие поколения, несущие гены Федора Михайловича, должны быть его достойны. Моя жизнь разделилась на мою собственную и другую, посвященную ему. Что касается моего сына и внуков, то это следующее поколение, и для них Достоевский может оказаться другим, ведь они не прошли вновь открытие писателя в советской действительности от замалчивания до признания, как я.
Достоевский и Толстой — две очевидные вершины русской мысли, русского слова. В чем лично для вас заключается сходство и различие между ними?
Их сходство в мировой популярности того и другого. Ведь Достоевский «открыл» и напутствовал Толстого, хотя они так и не встретились ни разу. Еще в Сибири, когда Достоевскому была разрешена переписка после каторги, он написал старшему брату Михаилу, чтобы тот прислал литературные журналы, попросил и список новых писателей, а потом выделил именно Льва Николаевича, только дебютировавшего с «Севастопольскими рассказами». В письме к брату фраза: «Напиши подробнее, кто такой граф Толстой, далеко пойдет…». В дальнейшем следил за растущей популярностью Толстого. Из записной книжки: «Я напишу роман побольше, чем „Анна Каренина“». Ощущал некое соперничество и, даже находясь на смертном одре, когда Толстой стал проповедовать свое учение непротивленчества и написал «Евангелие Толстого», Достоевский попросил тетку Толстого, жившую в Петербурге, прочитать вслух адресованные ей письма племянника с изложением этого учения. Слушая, причитал уже слабым голосом: «Не то, совсем не то!» Я считаю, что разница в творчестве была принципиальная и покрывается формулой «Достоевский писал сердцем, а Толстой головой».
Толстых воспринимают как большое семейное гнездо — известны даже регулярные собрания в Ясной Поляне всех потомков Льва Николаевича, живущих в разных странах мира. Достоевские кажутся скорее индивидуалистами и не так часто общаются в большом семейном кругу. Как по-вашему, это связано с личностью самого Федора Михайловича?
С тремя Толстыми из разных ветвей рода я познакомился, но все ограничилось рукопожатием. Воистину, «не встреча» двух гениев в одном зале, когда каждый не пожелал знакомиться с другим, довлеет и над их потомками. Несколько раз, когда я уже был готов ехать в Ясную Поляну, мне отвечали, что хозяин, то есть тогдашний директор музея-усадьбы Владимир Толстой, в очередной поездке за границей. Толстые — активные люди, особенно в советское время они были востребованы благодаря работе Ленина «Лев Толстой как зеркало русской революции». А над потомками Федора Михайловича висело ленинское проклятие — «Архискверный Достоевский». Толстые практичные люди: как только над Россией зардел красный стяг, одни из них рванули за границу, другие приспособились к новым обстоятельствам. Достоевские же один за другим уходили в мир иной в годы начавшейся Гражданской войны, а вдова и сын великого классика умерли на родине от голода. Мой отец, выживший внук писателя Андрей старался быть советским человеком, особенно себя не выпячивать — собственно, как и я в молодые годы. От Федора Михайловича тянулось хилое древо потомков вплоть до моего сына Алексея, зато теперь мы можем общаться в семейном кругу шести старших и младших прямых потомков.
Текст: Виталий Котов, Ольга Погодина-Кузмина
Фото: Жанна Галай, Александр Овчинников (ТАСС)
Стиль: Эльмира Тулебаева
Визаж: Юлия Седу
Прически: Гаянэ Оганесян (Park by Osipchuk)
Комментарии (0)