Чем плохи заборы, что нам делать с панельной застройкой и как меняется Петербург сегодня? Объясняет урбанист

Что такое урбанистика в 2020 году?

Первые ассоциации со словом «урбанизм» в России — это блогеры Варламов и Кац. Однако то, за что они выступают, называется «новый урбанизм». Концепция нового урбанизма подразумевает, что город должен быть высокоплотным, с большим количеством общественного транспорта, а среда должна быть приспособлена к потоку велодвижения. Многим городам эта концепция подходит, но к каким-то неприменима.

Любой ли человек, профессионально занимающийся городом, является урбанистом? Если человек не согласен с суждением нового урбанизма, то он больше не урбанист? Этот стереотип рождает большое количество вопросов и заблуждений.

Кого же мы должны слушать: профессионалов, у которых уже есть устоявшийся взгляд на город, или блогеров с новыми идеями? Кто должен принимать решения о благоустройстве города? Конечно, лучше всего, если это будет симбиоз: и те, и другие имеют право на мнение — так можно прийти к истине.

Почему заборы вдоль дорог — беда российских городов? 

От заборов вдоль дорог больше вреда, чем пользы. Но когда спрашиваешь лиц, принимающих решения, зачем их везде ставят, отвечают: «А как иначе, всегда же так делали! Вдруг люди будут по газонам ходить?». Отвечаешь: «Если по траве будут ходить, значит нужно проложить нормальную дорожку в этом месте. А если машины будут заезжать — стоит посадить кустарник или сделать выше поребрик». Но мы все равно сталкиваемся с аргументами по типу «так у нас принято». 

Допустим, мы ставим заборы, потому что это якобы красиво и безопасно. Но при аварии такое ограждение не сможет сдержать автомобиль — оно просто разлетится, а куски улетят в пешеходов и автомобили. При этом водители, видя забор, полагают, что здесь безопасно и можно ехать на высокой скорости. А люди, которым в этом месте удобно переходить дорогу, просто перелезают через ограждение.

Про это стоит рассказывать, но бороться с заборами в Петербурге сложно. Дело не только в том, что люди уверены в их полезности, но и в том, что в нашей стране для таких ограждений есть целый ГОСТ, пусть и рекомендательного характера. Это пример того, как нелогичный подход к благоустройству становится стереотипом, который сложно победить. В нулевых был запрос на безопасность, тогда по всему городу появились заборы и металлические двери. Сейчас понятно, что обе детали скорее создают иллюзию безопасности, чем реально защищают.

Панельные дома — зло или доступное жилье?

Сейчас такие дома воспринимаются воспринимаются скорее как что-то плохое. О «панельках» говорят как о трущобах, хотя в свое время они стали решением серьезной социальной проблемы. Их массово строили по типовым проектам в 70-80-е. Считалось, что город должен быть индустриальным и быстро расти, но тогда строители занимались макетным проектированием — это когда масштаб застройки предполагает продумывание кварталов. Архитекторы составляли композиции целых комплексов зданий. Увы, часто случалось, что красивый композиционный вариант был виден только с высоты птичьего полета, но не для обычных горожан. Один из таких районов — Лахта, хотя по ней и не скажешь, что у архитекторов была действительно интересная задумка. Для 80-х характерны эксперименты с застройкой, но то, что город должен быть дешевым и панельным, сомнению не подвергалось.

Первое панельное жилье получили жители Новых Черемушек в Москве в 1958 году. «Панельки» были придуманы не архитекторами, а инженерами, автором проекта был Виталий Лагутенко. Родной дед, кстати, того самого Ильи Лагутенко из группы «Мумий Тролль». Назвали тогда «хрущевки» как раз «лагутенками», в них были тонкие стены и плохая звукоизоляция. Но люди приняли их хорошо — потому что это было действительное быстрое и дешевое решение жилищной проблемы, некоторые дома возводили за несколько недель. Это именно то, что мы видели недавно со строительством в Китае — когда в городе Ухань построили больницу построили за 10 дней. В СССР были такие же масштабы и скорости.

Вид «хрущевок» стал результатом долгих поисков. Они велись с 1955 года, когда Хрущев принял декрет «об устранении излишеств в архитектуре и строительстве». У сталинской архитектуры было много внешних деталей, высокие потолки, такие дома были дорогими. После принятия декрета в недостроенных домах резко меняли проект: половина была с деталями, а другую половину возводили без. В хрущевках всегда были маленькие кухни. Существует много легенд, почему — даже что там будет неудобно обсуждать политику. Но все намного проще: был расчет, что люди питались на заводах и дома готовили редко. К 1980-м все процессы были отлажены: оставалось только красиво расставлять домики.

Раньше трущобами считался весь исторический центр Петербурга — такая застройка казалась неудобной для жизни, дворы-колодцы виделись не романтичными, а опасными и непроветриваемыми. Когда в 1930-х составлялся генплан застройки (тогда строили Московский проспект), архитекторы полагали, что город должен развиваться на юг, а не на север — от Володарского моста к Дворцу Советов.

Как меняется архитектура Петербурга сейчас?

Мир неизбежно идет к тотальной глобализации. В наше время стереотипы быстрее меняются, поскольку у людей есть доступ к информации со всего света. Но из-за обилия знаний часто не получается успеть подумать, как сделать правильно и хорошо.

Нам определенно не нужно больше столько строить. В XX веке были две Мировые войны — нужно было заново восстанавливать города. Произошел демографический переход: благодаря росту уровня медицины все больше детей доживало до взрослого возраста, население естественно росло. Люди переезжали в города: сейчас в России около 75% городского населения. 

Появился запрос на «право на город». Это борьба жителей и городских сообществ за возможность принимать решения в обустройстве городской среды. Это концепция возникла в конце первой половины XX века и активно развивалось во второй. Маргинальный способ заявить о своем праве на город — это создание граффити и рисунков на зданиях. 

У людей появилось стремление снова присвоить себе городскую среду, которая по умолчанию принадлежит крупным корпорациям и государству. Блогеры- урбанисты (те же Варламов и Кац) и общественные движения появились в России недавно и крайне популярны сейчас. 

Но прежде чем менять городское пространство, надо понять, что именно делать и как: не просто расставлять везде скамейки, а приглядываться к реальности. В копировании нет ничего плохого, когда оно делается с умом: нужно анализировать чужой опыт, брать из него лучшее и подстраивать под индивидуальный проект. Мы должны любить и исследовать наш город, чтобы он отвечал нам готовностью к переменам.
 

Записала Ирина Акишина