В Эрмитаж привезли 37-метровое полотно с членами коммунистической партии КНР, сложенное из пепла и еще 29 работ китайского классика современного искусства Чжан Хуаня, причем 26 было создано специально для выставки в Петербурге. Сотрудник музея Анна Тыренко специально для «Собака.ru» рассказывает, как художник пришел от перформансов с сырым мясом обратно к живописи, при чем тут дзен-буддизм и почему проекты крупных авторов в Эрмитаже — это почти всегда признание в любви его собранию.
Вы могли никогда не слышать о Чжан Хуане, но наверняка видели фотодокументацию его перформанса «Семейное древо»: художник покрывает свое лицо иероглифами, описывающими историю собственных родственников, пока оно не становится полностью черным. Хуань — художник «мультинструменталист»: живописец, паблик-артист и перформансист, сидевший облепленный мухами напротив общественного туалета и лежавший голый на ледяной глыбе в центре Нью-Йорка. Если у вас в уме всплывают фотографии этих скандальных перформансов, то экспозиция в Зимнем дворце вас поразит. Приятно или неприятно, зависит от субъективной оптики: кто-то оценит появившуюся философскую глубину его творчества и некое воспарение над схваткой, кто-то же будет разочарован формальным отказом от радикальности.
Творчество Чжан Хуаня на сегодняшний день можно разделить на три периода. В начале девяностых он вместе с единомышленниками образовывает авангардную художественную группу «Пекинский Ист-Вилладж», с которой создает свои первые шокирующие перформансы. Например, в «12 м2» художник покрыл свое обнаженное —как чаще всего будет и в других его перформансах — тело медом и рыбьим жиром и неподвижно сидел в грязном публичном туалете, позволяя мухам облепить его и заползать в уши, глаза, нос. Тут, конечно, считывается отсылка к концептуалисту Йозефу Бойсу — «главному» по меду и жиру в истории contemporary art. Чжан Хуань не скрывает своего внимательного изучения истории современного искусства, однако в этом перформансе делает еще и реверанс в сторону Ай Вэйвэя (пожалуй, самому известному китайскому художнику сейчас), чей отец, поэт-диссидент, был вынужден мыть публичные туалеты. Перформанс «Ангел» 1993 года стал причиной государственного преследования и последующей эмиграции: художник покрыл себя кроваво-красной краской и разрывал тела пластмассовых кукол, что власти сочли критикой политики «одна семья – один ребенок».
В 1998 году Чжан Хуань переезжает в столицу перформанса Нью-Йорк, где продолжает прилежно изучать современные перформативные практики, однако внезапно осознает свою национальную идентичность. В первом перформансе американского периода он покрыл традиционную китайскую кровать кубами льда и лег обнаженным сверху, к кровати также были привязаны породистые собаки. Затем случилось то самое покрывание лица каллиграфическими иероглифами до состояния «блэкфейса». Иногда Хуань выступал в качестве отстраненного политического комментатора — например, в своих прогулках по Нью-Йорку после 11 сентября в костюме, сделанном из сырого мяса и имитирующем гипертрофированные мускулы. В 2005 году художник возвращается в Китай, и тут начинается его, скажем так, буддийско-национальный период, который читается в эрмитажной экспозиции.
В Петербурге китайского мэтра привозят впервые (десятилетие назад показывали в Москве, но не в таком масштабе), но выставка «Чжан Хуань.В пепле истории» — не ретроспектива. Эрмитаж в очередной раз знакомит свою аудиторию с современным искусством через собственную призму, внедряя свою идентичность в ткань творчества художника. Так было и с Яном Фабром, и с Ансельмом Кифером, не говоря уже о прошлогодней выставке Адриана Гени, где почти все работы были написаны специально для эрмитажной выставки.
Такую иерархию в отношениях «институция-художник» можно трактовать по-разному, в зависимости от степени лояльности музею. Сам Эрмитаж говорит, что для него важна уникальность экспозиции — даже в случае с приехавшей из лондонской Tate выставкой Ильи и Эмилии Кабаковых «В будущее возьмут не всех» в Главном штабе была выстроена своя архитектура и подключены целые залы работ из постоянной коллекции музея. Возможно, Эрмитаж чувствует необходимость смягчить шок впечатлительной общественности от столкновения с современным искусством в традиционном музее — публика в Петербурге все еще консервативная. Аккуратно добавленные отсылки к вечным шедеврам таким образом легитимизируют «рискованный привоз» широко известного за рубежом (но не широкому кругу местных зрителей), в святая святых. Музей занимает проактивную позицию и высказывает свое мнение относительно того или иного явления — в противовес нейтральной позиции выставочного «белого куба».
В случае с Чжан Хуанем организация полноценной ретроспективы по объективным причинам сложна: искусствоведам он известен в первую очередь перформансами, многие из которых даже не задокументированы на камеру — о них известно со слов очевидцев. Зато выставка «В пепле истории» даст зрителю максимально исчерпывающее представление о том, чем занимается художник последние десять лет, а оценить трансформацию его творческого пути (и прочитать скрытые связи и объяснения его художественного мира) можно будет, выполнив домашнее задание перед посещением.
Выставка «Чжан Хуань. В пепле истории» делится на три смысловых отрезка: «Мой Зимний дворец», «В пепле истории» и «Перерождение». В Аванзале представлены работы, сделанные специально для выставки после визита художника в музей год назад. В этой серии, посвященной Зимнему дворцу, Чжан Хуань использует старинную технику дунъянской резьбы по дереву и воспроизводит сюжеты картин из эрмитажной коллекции. Тут мы внезапно сталкиваемся с благосклонным отношением художника к влиянию советской художественной школы — она привила ему как знание истории искусств, так и практические навыки реалистического рисунка. Однако в этой серии он сталкивает две культуры, воспроизводя классические образы западного канона на старинных деревянных дверях, спасая таким образом осколок культуры и традиций, а также технику от смерти.
Тема смерти и повторной жизни – центральная тема выставки не только на уровне сюжетов, но и на уровне материалов. Как убежденный буддист, Чжан Хуань дает возможность переродиться всему: технике резьбы, соединяя ее с фотографией; пеплу от обрядов буддийских храмов, делая из него картины; политическим идеям, воспроизводя снимки КПСС и Коммунистической Партии Китая; каноническим образам искусства. Это внимание к материалу, даже материальности, и соединяет его перформативный и изобразительный периоды — обнажая буддистское стремление обрести единство с природой и физическими проявлениями жизни, чтобы вернуть себя в здесь и сейчас.
В один ряд становятся перформансы с телом-холстом, прочувствование внешнего, подвержение тело болезненному воздействию — все это сфокусировано на процессе, а не на результате. Куратор выставки Дмитрий Озерков говорит, что на самом деле Чжан Хуань никогда не переставал быть художником перформанса, просто его художественная деятельность распространилась на другие медиа. Именно процесс становится главным героем всех серий работ, представленных на выставке; и тут уже сюжет уходит на второй план, хотя он изначально провокативен.
В Эрмитаже зритель увидит гигантские полотна из пепла на сюжеты самые неожиданные, соседство которых вызовет некоторое удивление. Тут советская и китайская компартии, и Иисус, и Ленин на демонстрации, и Мао Цзэдун, и Конфуций, и даже Иван Грозный, как на холсте Ильи Репина.
Рассматривая их, можно почувствовать некоторую отстраненность художника от сюжета, как будто ему не важно на что потратить пять лет работы — именно столько понадобилось Чжан Хуаню и его мастерской на создание 37-метрового произведения, воссоздающего из пепла снимок китайской компартии с тысячью людей. Вспоминается даосская притча о знатоке лошадей: он назвал черного жеребца гнедой кобылой, потому что прозревает во внутреннее и даже не замечает внешнего – проникновение в строение духа приоритетнее. Западное восприятие автоматически ассоциирует пепел со смертью и бессмысленностью мирского, но художник демонстрирует важность пути самого по себе и дорогу к перерождению.
В Ваджраяне, буддийском течении, на обряды которого ссылается Чжан Хуань, сансара и нирвана едины, то есть освобождение приходит не после смерти, а является скорее состоянием, которое можно достичь. Поэтому работы Хуаня как будто отрицают идею конечности – и показывают это и своим масштабом, и длительностью создания; и в 2020 году Ленин снова провозглашает советскую власть, только теперь уже из пепла, и мы смотрим на это так же – через пепельную пелену.
Идея реинкарнации максимально наглядно показана в серии «Перерождение» — одной из самых «свежих». В технике акриловой живописи Чжан Хуань иллюстрирует буддийский обряд «небесного погребения»: довольно мрачный (в оптике западного зрителя) способ прощаться с умершими — их трупы отдаются на растерзание хищным птицам. Этот обряд — тоже процесс: тело не просто оставляют в горах, но ритуально разделывают ножом, скелет, после пиршества грифов, перерабатывают до состояния пыли специальные люди, чтобы в финале отдать воронам. Даже смерть в буддизме является процессом, во время которого душа ищет себе новое тело — конечно, если ей не повезло, и она все еще в колесе сансары. И в эту серию идейно встраиваются новые работы художника, основанные на его дневнике пандемии и выполненные в той же технике. Хроника неправильных, трагических смертей заканчивается обещанием жизни и любви: эта серия работ называется «Love».
Главный толкователь дзен-буддизма для Запада Судзуки Тэйтаро в своих лекциях писал, что «все внешнее говорит индивиду, что он – ничто; все внутреннее убеждает его, что он – все». Вот это противопоставление внутреннего и внешнего, Запада и Востока, традиций и современности, «Возвращения блудного сына» и «Ивана Грозного и сына его Ивана» показывает нам выставка, но снимает ложную дихотомию – гармония достигается именно сочетанием несочетаемого.
«Чжан Хуань. В пепле истории»
Государственный Эрмитаж, Зимний дворец
9 сентября – 8 ноября 2020 года
Кураторы выставки – Дмитрий Озерков, заведующий Отделом современного искусства Эрмитажа, и Анастасия Веялко, младший научный сотрудник Отдела современного искусства. С 15 сентября Молодежный центр Эрмитажа будет проводить арт-медиации на выставке. По вторникам, в 18.00, участие по входному билету в музей и регистрации.
Благодарим сотрудников Отдела современного искусства Эрмитажа и лично Анастасию Веялко за содействие в подготовке материала.
Комментарии (0)