Андрей Кагадеев: «Юмор – это игра для умного»

Для тех, кто не знаком с вами, о чем «НОМ»?

Исторически группа «НОМ» — дитя Перестройки, когда появилась свобода слова. И мы стали ее гласом, воплощенным в эстетике ироничного рока.

«Хроники драматического идиотизма» — это сигнал, что вы хотите подвести итог существованию группы «НОМ»?

Напротив. Во-первых, творческий коллектив «НОМ» оказался «долголетником», что не предполагалось поначалу. До сих пор это ощущалось, как затянувшаяся шутка. Никогда не знаешь, на сколько у тебя хватит идей. Однако в 2022-м группа отметила юбилей — 35 лет. Мало кто из коллективов, начиная с Ленинградского рок-клуба, столько времени деятельно просуществовал. Сейчас мы занимаемся пластинкой под номером 18. После предыдущего релиза «Малгил», посвященного обэриутам, казалось, намечается перерыв: создание было энергозатратным. Но мы с коллегой Алексеем Зубковым начали репетировать, и за год накопилось песен на целую пластинку.

Почему «Хроники» обязательны к прочтению?

Есть несколько причин, чтобы ознакомиться с этой книгой. Во-первых, это срез эпохи и предвосхищение перемен. Это было необычайно любопытное время, но не в историческом контексте, а в контексте культуры, где происходили тектонические сдвиги. Моя книга — антропологический переучет того времени: что было, что слушали, во что верили в 1990-е, 2000-е и так далее. Кроме того, я пытался не столько быть летописцем, сколько занятным повествователем.

На кого равнялись, когда писали книгу?

Ориентиром во многом служил Эдуард Лимонов и все части «Книги мертвых», где он описывает людей с характерной ему беспристрастностью. Мне было важно не приукрашивать и не отдаляться от действительности, которую я запомнил. А так я выступал в популярном жанре биографии музыкантов, что распространено на Западе, — вроде книги про The Residents или воспоминаний Фрэнка Заппы.

А идея витала в воздухе давно. Когда группе еще не было 10 лет, мы хотели выпустить книгу про «НОМ». Планировали опубликовать неизвестные стихи, поэмы, пьесы, снабдить это дело иллюстрациями. Тогда мы даже договорились о печати, но дело застопорилось: грянул дефолт. Идея всплыла вновь, когда музыкальный критик Артемий Троицкий предложил мне создать биографию коллектива. Так что идея «Хроник» в некотором смысле его идея. А пока я писал, сыграла на руку моя творческая дисциплина. Считаю, мое первое техническое образование очень помогло творческой личности, как я, быть более плодотворной.

Вы родились в Москве, выросли и живете в Пушкине. Вы петербуржец?

Безусловно, я чувствую себя частью города. И с годами это проступает все более явственно. Мне кажется, Петербург — особое государство. И сейчас это стало заметно еще больше, нежели, допустим, в Советском Союзе: раньше города не отличались друг от друга по уровню жизни, а сейчас между ними — пропасть. Поэтому Петербург, если хотите, город-крепость.

Но вместе с тем это и город литературных аллюзий. Я легко нахожу общий язык с теми, кто здесь живет. Стоит вспомнить последний наш альбом «Малгил» на стихи ОБЭРИУ: к нему проявили слабый интерес — отдача была несоразмерна затраченным силам. Москвичи писали, что Хармс — фашист. В Петербурге процент понимающих наследие модернизма выше. Да, творческие люди обращаются к нему не первый раз, этой же тропой шел «АукцЫон», когда записал «Жилец вершин» на тексты Хлебникова. Но мне все равно кажется, это локальная история: она замыкается на Петербурге и не интересна тем, кто плохо знаком с его историей.

Какие места и люди в Петербурге вам важны?

Кроме преклонения перед обэриутами, для меня нескончаемо важен певец Васильевского острова Вадим Шефнер. Писатель, которого понимают и ценят в Петербурге. Он начинал как советский поэт, который преодолел это именование и вдруг начал писать фантазийную прозу, которую гармонично сплел со своими стихами. Интеллигент и моральный камертон вроде Лихачева и Сахарова. На Васильевском даже увековечена его память в виде улицы Шефнера. Но я придумал ему иной рукотворный памятник, который трудно осуществить, но помечтать никто не запретит. Памятник Вадиму необходимо поставить посреди Смоленки: ее все равно не используют для сплавления судов. Представьте: посреди реки будет стоять скульптурная группа — моторная лодка, куда водрузились трое из повести «Счастливый неудачник». Это было бы в его духе! Что касается мест, то рекомендую вам галерею «Борей» — она показывает альтернативную культуру Петербурга — и «Малый Манеж».

Различается ли творческая энергия на старте занятия искусством и ближе к ее зрелости? Возраст вообще идет на пользу?

Возраст, безусловно, дает преимущества. У человека есть свой путь, по которому он идет. И к зениту собственной жизни он ближе к реализации себя, чем в начале. Логичный расклад. А если ты все время повторяешься, то должен осознавать это. Оценить себя по гамбургскому счету.

Легко ли продолжать искать, когда много видел и многое уже познал?

Настоящее творчество прорастет в человеке, даже если он сам этого уже, может, и не желает. Привычка творить, как привычка работать, становится необходимой частью жизни. Но этот путь приводит к сложностям в существовании: ты сознательно игнорируешь массовый спрос, не идешь у него на поводу. Ты в любом случае делаешь это в первую очередь для себя. И пока не реализуешь очередной замысел, ты не найдешь упокоения. Песня — это ведь довольно сложно организованное пространство. Из нуля, из пустоты появляется вещь. Многие делают наоборот: сначала изуча­ют спрос, а потом создают что-либо. Например, Шнуров делает исключительно подобным образом свои работы. Но нам неблизка такая механика. Лучший пример творчества, обращенного в себя, это Ван Гог, который творил ради реализации, не мог иначе. А все вокруг его шеймили, не понимали и посадили в психиатрическую клинику по итогу. Цирк!

В чем секрет долголетия «НОМа»?

Постоянный творческий процесс — и планы на будущее. Пока ты не оглядываешься, ты впереди. Когда начинаешь готовить новый альбом раньше, чем получил отзывы на прежний — ты творец. Непременно нужно быть верным себе, особенно сейчас.

Объясните комическое начало «НОМа».

Наш творческий метод называется «Идиотизация Драматических Проявлений и Драматизация Идиотических Проявлений». Во многом он делается интуитивно, но в нем обязательно присутствует черный и саркастичный юмор, а также движение от обратного к нормативному.

Вы работаете с самыми разными формами юмора — кто из коллег вам близок?

Вудхаус меня к себе крайне располагает, как и Стивен Фрай, принадлежащий к плеяде англоязычных юмористов. Татьяна Лазарева времен КВН помнится мне довольно яркой и зажигательной. А у Вуди Аллена большое количество разнообразного: от гениального «Зелига» и «Любви и смерти», много объясняющего про русское, в том числе и преувеличенно, до вещей на порядок хуже. Коэны с их черным юмором также мне по сердцу. Вообще я человек глубоко укорененный в американскую культуру. При этом в ней есть много тех, кто критикует свою страну, но никто не думает усомниться в их патриотических чувствах. Потому что подобное — от большой любви. Я себя тоже патриотом считаю, поэтому и критикую. Желая лучшего своей стране.

Ваше творчество может показаться токсичным: вы все-таки далеки от тренда «как бы кого не обидеть». Что думаете про новую этику?

«НОМ» — это изначально провокативное искусство, оно таким задумано. Если убрать этот метод, то от группы ничего не останется. «НОМ» в сатирическом плане довольно жесткий коллектив. Метод Драматического Идиотизма не предполагает никакой лакировки. Это большой гротеск.

«Метод Драматического Идиотизма» — это образ жизни?

Мне кажется, не надо к серьезным вещам относиться несерьезно, и наоборот. А сейчас господствует противоположное: многие типажи из нашей с вами реальной жизни глубоко литературны, полная сологубовщина. Юмор – это игра для умного.

Андрея мы застали поедающим хычин у Екатерининского дворца в Царском Селе: во-первых, Кагадеев живет в Пушкине, а во-вторых, он лидер группы, которую называют «Короли Санкт-Петербурга».

Текст: Гора Орлов

Фото: Лина Либо