Звезда сериала «Чики» Варвара Шмыкова: «Проститутка в сегодняшнем кино — это Мария Магдалина»

«Меня не задевает хейт. Я не перестаю жрать круассаны»

В первые минуты нашей беседы ты перешла на «ты».

Это плохо?

Нет, это классно. Тебе комфортно вот так сразу сближаться и быть открытой?

Мне кажется, как я с людьми, так и они со мной. Кому-то это не нравится, а мне наоборот, нормально.

Индустрия отвечает тебе тем же? Ты становишься там своей?

Все переходят на «ты». Зависит от людей, но мне, похоже, на них везет.

Нет ли опасения, что эти люди, на которых тебе везет, тебя перехвалят?

Да. Я сложно отношусь к комплиментам. Я за объективную критику. Комплиментов много, но и хейтерские комментарии мне тоже пишут. И я научилась с этим работать, меня это уже никак не задевает. Я не ухожу в себя, не перестаю жрать круассаны — прямо как сейчас. (Смеется). Я никогда не понимала, как можно написать незнакомому человеку гадость. А мне некоторые мужчины пишут, что я похожа на мужика. Что я рыжая жаба. Ну, это такая классическая история из детства: меня никогда не захваливали, отмечали только конкретные вещи. То же самое было в театральном. Кому-то необходима только похвала, но мне иногда нужно, чтобы осадили. Грубо говоря, после спектакля мой мастер Виктор Рыжаков (профессор школы-студии МХАТ, художественный руководитель театра «Современник» и режиссер спектакля «Оптимистическая трагедия. Прощальный бал» в Александринском театре. — Прим. ред.) мог сказать: «Варь, могла б и получше постараться». И я понимала: хорошо, что он это сказал. В следующий раз постараюсь, сделаю иначе.

А ты на критику отвечаешь или принимаешь молча?

Иногда спорю. Например, когда только вышли две первые серии «Чик», одна знакомая мне девушка написала в фейсбуке пост, мол, посмотрела двадцать минут — полное говно. И ты думаешь: как можно судить по первым минутам? Ты же до конца даже не посмотрела. Да, у всех так бывает, не каждый сериал заходит с первых минут. По себе знаю. Мы с мужем (оператор Евгений Козлов, посты с ним в инстаграме Варвара публикует под хештегом #женаоператора. — Прим. ред.) «Молодого папу» Паоло Соррентино раз пять начинали смотреть и не могли первую серию осилить. Но мы не делали поспешных выводов, не писали, что это говно. В итоге остались в восторге.

Возвращаясь к той девушке из фейсбука: я не сдержалась и превратилась в базарную бабу, ответила ей довольно грубо. Было обидно: мы, команда сериала «Чики», собрались снимать не из-за денег и славы. Без какого-то элитного шлейфа: мол, смотрите, мы тут снимаем с самой Ириной Горбачевой в главной роли. Нет, мы — Ира, еще Ира, Алена и Варя, и Эдик (Горбачева, Носова, Михайлова и Оганесян — исполнительницы главных ролей и режиссер «Чик». — Прим. ред.) затеяли историю и хотим ее рассказать.

И как вы затеяли эту историю?                                      

Мы давно дружим. В 2017 году встретились в пинг-понг-клубе на Цветном бульваре. Я была с мелким Корнеем (сын Варвары. — Прим. ред.), Эдик его держал, пока я пила пиво. Я тогда начала репетировать в театре новый спектакль «Лилиом» в Центре им. Мейерхольда, в нем я играла три роли: старую бабку, дочку и персонажа по имени мадам Мушкат, которую можно отнести в разряд проституток. Эдик рассказал мне про идею сериала, про персонажей, про мою героиню Люду. «Ну, — спрашивает, — что скажешь?» Я говорю: «Эдик, вообще это мое, да».

В следующем году мы сняли небольшой видеонабросок, а вскоре поехали в город Прохладный республики Кабардино-Балкария делать пилотную серию. Вернулись туда уже через год, работать над сериалом.

«Не хотелось идти в государственный театр, хотелось экспериментировать»

Вообще, сейчас очень популярно объединяться в творческие коллективы и работать вместе. Если посмотреть на конкурс нынешнего «Кинотавра»: «Хандра» снята группой друзей про самих же себя, режиссеры Иван И. Твердовский и Ксения Зуева снимаются друг у друга в фильмах, советуют друг другу режиссеров монтажа, художников. Почему?

Потому что очень важна команда. Понятно, что на съемочной площадке ­существует иерархия, но у нас на «Чиках» она моментально стерлась, потому что все вместе едят, вместе тусят, вместе отдыхают, вместе придумывают. Рыжаков постоянно говорит, что и театр — дело коллективное. Важно, с кем ты выходишь на сцену, важно, кого ты сейчас обнимаешь в кадре.

Ваш курс в какой-то момент ведь даже объединился в театр «Июль­ансамбль».

Верно. Это произошло случайно — четырнадцать человек с курса взяли и основали «Июльансамбль». Просто не хотелось идти в какой-то большой государственный театр, хотелось продолжать экспериментировать дальше. Для меня очень важно знать, что у меня развязаны руки, я нахожусь в сотворчестве и поиске.

Последние года два я следила за младшим курсом и просто ждала, когда они выпустятся и придут к нам. Влюбилась в них невероятно. Некоторые спектакли видела раз по семь.

Еще у меня как раз после съемок «Чик» и премьеры спектакля «У нас все хорошо» в театре «Практика» случился эмоциональный перегруз. Я пришла к Рыжакову и сказала, что хочу, наверное, уйти из театра. Мы поговорили, выяснилось, что мне нужно не уходить, а просто взять тайм-аут.

Вам что, отпусков не дают?

Нет, есть отпуск, но всего лишь месяц.

Обычные люди так и живут.                                            

Мне месяца мало, у меня есть муж и сын — хочется проводить с ними больше времени. А еще хочется сниматься в кино, ездить смотреть на мир, знакомиться с новыми культурами, людьми. В итоге случилась пандемия, и теперь я вернулась после нее в суперзаряженном состоянии, готова херачить. Готова с нуля строить новый независимый театр. И не я одна.

«Я на волне нахожусь всегда. Не на чьей-то там, а на своей»

Про поколение тех, кому от 20 до 30 лет, говорят «новая искренность».

Это очень точно! И к этой искренности прибавляется разрушение стереотипов, старого уклада, как в искусстве, так и в жизни.

Рыжаков говорит, что именно 20–30-летние умеют выбрать из барахла живое, настоящее. Как это сделать?

Сложный, но важный вопрос. Мы с однокурсниками по заданию мастера ходили на спектакли других театров и обсуждали их. И первое, с чего просил нас начинать обсуждение Рыжаков, — с хорошего. Что понравилось, что запало в душу? И это очень про нашу профессию: что бы я ни делала, я всегда могу найти то, чем заинтересовать и себя, и зрителя. В «Чиках» и искать ничего не пришлось.

Увлекаешься и разочаровываешься одинаково быстро?

Мне кажется, так происходит всегда и со всеми. Тренды проходят. Мне сейчас многие говорят: «Варя, главное не упустить волну». А я не очень понимаю, что это значит. Я на волне нахожусь всегда. Не на чьей-то там, а на своей. Сидела я без главных ролей восемь лет — мне от этого было не плохо и не хорошо. Потом в декабре прошлого года выпустила спектакль «У нас все хорошо». Одну из ролей играла Эра Зиганшина, народная артистка РФ — и я поняла, что этого стоило ждать.

Если судить по моей жизни, я, видимо, должна проходить все время через какие-то тернии. Я в театральный поступала четыре года, мужа полгода добивалась. Так что это нормально, что главные роли появились так поздно.

Что касается трендов, то я, кажется, вне их. Хотя мне вчера сказали, что я модная. И я такая: «Да? Я модная? Спасибо. Прикольно». Я ношу то, что мне нравится. Мы действительно быстрее соображаем. Хотим. Любим. Разводимся. Выстреливаем. А потом куда-то исчезаем.

Ну а если серьезно: что делать дальше? Как распорядиться полученным успехом?

Я счастлива, что меня в киноиндустрии считают театральной актрисой, у меня есть театр, в котором мы все время вместе что-то делаем, репетируем. У нас есть куча времени на пробы и ошибки. И ты все равно куда-то растешь. Конечно, после «Чик» я чувствую огромную ответственность за следующие проекты. Я даже выхожу на сцену, и все такие: вот, Варя вышла — сейчас, наверное, интересное будет. А раз — и неинтересно, вообще, фигня.

А съемки какие-то намечаются?

Пока нет. Поэтому мне чуть поспокойнее.

Почему не намечаются только, непонятно.

Отказываю!

А я читал, мечтаешь о классике. Нину Заречную из чеховской «Чайки» сыграть.

Это фигура из детства — Заречная. После «Чайки» Бутусова, после работы Агриппины Стекловой я даже не представляла, как можно сделать эту работу круче. А потом узнала про актрису Валентину Караваеву. Она стала звездой после выхода в 1942‑м фильма «Машенька» режиссера Юлия Райзмана, после этого попала в аварию, у нее на лице остался шрам, и ее перестали снимать. Она вышла замуж и уехала, спустя годы ее позвали в Театр имени Моссовета играть Заречную в «Чайке». Она сыграла премьеру, рассорилась с режиссером и ушла. Стала жить одна в московской квартире, сделала себе дома декорации, и стала постоянно читать «Чайку», записывала себя на диктофон. Так и умерла на этой домашней сцене.

Готовое кино.

Да! Я мечтаю такое сыграть. Это же история в истории. Вот Заречная, а вот и Караваева.

«Проститутка в сегодняшнем кино — это Мария Магдалина»

Любопытно, что за довольно недолгую карьеру ты несколько раз сыграла проститутку.

Бинго! «Чики» — понятно, это апогей, триумф и самое время завязать с этим амплуа. Был еще клип Ивана Дорна Collaba, где я играла беременную проститутку, в спектакле «Лилиом» моя госпожа Мушкат, о которой я уже говорила. Еще я бы отнесла к этим ролям свою Наташу из «Трех сестер», и, конечно,  спектакль «Баал», где я играю проститутку. Там такого персонажа в пьесе не было, мы его просто придумали. Персонаж — проститутка.

И это все разные проститутки?

Разнющие.

Но это ж ведь определенный архетип, всегда больше, чем просто девушка с пониженной социальной ответственностью? Не зря же после показа «Чик» все вспоминали и «Интердевочку» — проституток 1990‑х, и фильм «Точка» Юрия Мороза — проституток нулевых.

Я сейчас, может быть, что-то опасное скажу, но в нашем времени это какая-то Мария Магдалина. Если говорить про ту же эпоху новой искренности, то в этих девушках еще больше человечности, все там не так просто, у каждой из них двойное, а то и тройное дно. Интересно, что именно я играю таких девчонок, потому что я не очень на них похожа. И в то же время смотришь «Чик» — да нет, вполне себе. Просто моя внешность сразу дает представление о какой-то русской женщине, которая влетает в избу, ставит самовар. Наверное, режиссеры намеренно переворачивают этот образ, ставят его в такое зависимое положение.

Мы недавно с одним театральным критиком говорили о феминизме и притеснениях. Я сказала, что мне не о чем тут заявлять, не было притеснений никаких. А он говорит: любопытно, что все режиссеры, у которых я играю проституток, — мужчины.

 «Многим подгадила, перед многими надо бы извиниться»

Играешь ли ты про себя?

Все и всегда. Это касается и «Чик» — там и мои переживания по поводу любви, принятия себя, церкви, там все про меня. Мне даже кажется, что я все, что я играла в сериале, это просто Варя в предлагаемых обстоятельствах.

Ты часто отказываешься от предложений продюсеров?

Бывает. И значительная часть моих отказов как раз из-за того, что все хотят меня по-прежнему видеть в сложившемся амплуа бой-бабы. Я все прекрасно понимаю, без обид, просто зачем? Нужно же пробовать что-то новое. Не знаю, применимо ли это к нашему поколению, но я новоголик и новоман. Мне нужно каждый день одеваться по-новому. В каждый спектакль привносить что-то новое. В каждом разговоре с новым интервьюером узнавать что-то новое. Иначе бессмысленно. «Чиками» я подвела под темой проституток жирную черту. Сразу после сериала у меня были небольшие съемки у Ани Меликян в фильме «Трое» (правда, не знаю, много ли там от моего эпизода останется), еще сыграла эпизод у Кирилла Серебренникова в фильме «Петровы в гриппе». Забавно, что в обеих картинах у меня пикантные сцены, я там голая. А затем ко мне пришла девчонка Ника Горбушина, и мы сняли офигенный короткий метр «Варя» — про девушку-пожарного. Там абсолютно отсутствует сексуальный подтекст, на мне тяжелая одежда, сапоги, топоры, баллон. Фильм будет в короткометражном конкурсе «Кинотавра».

Это что-то про «в горящую избу войдет»?

(Смеется.) Ну, понимаешь, да, зато я уже одетая.

Какой период из своей жизни ты считаешь самым ценным и важным?

Я так давно не вспоминала школьные годы, будто бы их не было. Многим подгадила, перед многими надо бы извиниться. Я была просто «оторви и брось». Чего только не было. Из-за меня закрывали всю школу и выводили всех учеников продышаться.

Ты позвонила и сказала, что заложена бомба?

Хуже. Глупая была ситуация. На 23 февраля родительский комитет решил купить всем мальчикам в классе дезодоранты от пота. Поздравили мы мальчиков, и все начали этими флаконами брызгаться. А потом, с моей подачи, дезодоранты попали к старшеклассникам, те пустились с ними бегать по школе. Одну девочку увезли на скорой, у нее была астма, остальных вывели на улицу, школу стали проветривать. А мне в тот день надо было к ортодонту (я носила брекеты) — у меня была записка от мамы: просьба отпустить Варю к врачу после такого-то урока. И я уехала. Вечером пошла в свой детский театр юного актера и звоню оттуда подруге про домашку узнать. А она говорит: «Тебя из школы выгоняют».

Я сразу плакать: «Что делать? Как бы мама не узнала?» А мама уже в курсе была. На следующий день пришла в школу, как на Голгофу. Первый урок — все сидят, на меня никто из одноклассников не смотрит. Влетает директор, Ольга Ивановна, показывает на меня пальцем: «Так, говорит, ты — ко мне в кабинет». Она вышла, а я встала и говорю классу: «Ребят, а почему только я?»

В общем, из школы меня не вышибли, в наказание в день, когда все поехали на экскурсию в Кантемировскую дивизию, меня оставили учиться с младшим классом.

Прекрасная история, непонятно одно: почему наказать хотели только тебя?

Сработала репутация. Эта история — яркий пример применения моих юных талантов. Извиняться надо не за эту историю, а вообще. Я обзывала людей, била, подставляла, клала какашку в шапку одного мальчика, а потом шапку — под трамвай. Курила на уроке. Показывала грудь (в лифчике!) — просто скучно было, хотела всех повеселить. Кажется, одноклассники и сегодня думают, что я какая-то совсем «перекрытая». А я, наверное, изменилась. Сублимирую теперь свой буйный нрав на сцене и в кино.

Фото: Стас Калашников

Текст: Андрей Захарьев

Художник-постановщик: Рома Уваров

Стиль: Андрей Коровко

Ассистент стилиста: Анна Помыканова

Визаж и прическа: Ольга Глазунова

Ретушь: Жанна Галай