Актер Дмитрий Лысенков: «В кино я играю или подонков-злодеев, или людей интеллигентных»

Какие у вас отношения со временем в его утилитарном понимании — вы человек хаоса или порядка?

Порядка, абсолютно точно. Мы назначили беседу в зуме на определенное время, в него я и подключился: ни секундой раньше, ни секундой позже. (Смеется.) Я в этом смысле даже раздражал своих театральных руководителей: приходил на репетиции ровно во столько, во сколько оговорили. Про Канта есть байка, что тот всегда ходил в университет по одной и той же дороге в одно и то же время: по нему сверяли часы.

Догадываюсь, кого вы имеете в виду. Худрук Александринского театра Валерий Фокин никогда не опаздывает.

Именно так. Я тоже не опаздываю и ненавижу, когда так делают, но и раньше приходить, чтобы понравиться режиссеру, не буду. Москва в этом плане ужасный город. Здесь все опаздывают, ссылаясь на мифические пробки. Рассказывают, как по два часа преодолевают путь длиною в 20 минут. Я добираюсь ровно той же дорогой, но умудряюсь быть на репетиции вовремя.

А стереотип про «давай завтра» при этом существует про нас, петербуржцев. Вы с семьей переехали в Москву из Петербурга в 2020-м. Москва больше, чем Петербург, подходит вашей деятельной натуре?

Да нет. Мне кажется, я довольно ленивый человек. Если есть возможность ничего не делать, не делаю. (Улыбается.) Москва меня даже расслабляет. Потому что теперь я «вольный каменщик», не состою в штате театра. Я чувствую свободу относительно того, что могу в любой момент прекратить репетировать, если спектакль движется, по моему мнению, куда-то не туда, и расторгнуть договоренности о своем участии. При этом объясняю честно, почему это происходит. Недавно я не сошелся с хореографом постановки, вернее с его решениями, а это было важно, так как моя роль исключительно музыкальная. В этом смысле, если встать на сторону режиссера, мой отказ выглядит, наверное, даже как необязательность.

Речь только о театре?

Да, в кино так не бывает. Там ты не можешь контролировать весь процесс. Когда сняли, от тебя уже ничего не зависит. А во время съемок сложно прогнозировать, что получится. Если брать опыт «Союза Cпасения», так и вообще: не имея сценария, мы снимались в том, не знаю чем. Мне прислали текст только про Cеверное общество, а что там происходило в Южном, не сообщали. «Вам зачем эта часть сценария? Вы же в другое время года снимаетесь: зимой, а они на юге летом. Все секретно, и сценарий еще переписывается». В итоге заканчивается тем, что артист Ткаченко думает, что он все еще муж героини Софьи Эрнст, а его давно переписали. Вот так у нас производится большое кино. (Смеется.)

А четкий распорядок дня у вас есть?

Он связан только с работой. Плюс есть семейные дела. Например, выгул собаки на мне. А вот выходных этим летом крупицы. Отдохнуть не получится. Из-за экономической ситуации, которая сложилась после 24 февраля, я набрал огромное количество работы, чтобы даже если деньги превратятся в бумагу, брать объемом бумаги.

Что это за проекты: наверняка второй сезон «Вампиров средней полосы»?

Да, «Вампиры средней полосы» запускаются несмотря ни на что и вопреки всему. А проблем хватало. Например, экономические риски велики — это дорогой в производстве проект. Сейчас идут съемки третьего сезона «Девушек с Макаровым» для ТНТ и сериала «13-я клиническая». Это новый продукт с интересным мистическим сценарием. Вышел 7 июня финальный сезон народного хита «ИП Пирогова». Снимаюсь в «Блондинке» у Павла Мирзоева (экранизация повести Александра Володина с Евгением Цыгановым и Дарьей Жовнер. — Прим. ред.). Еще будет полный метр «Чебурашка», там на данный момент рисуется графика. Главный персонаж в нем тот самый Чебурашка — существо с большими ушами, поэтому компьютерной графики много. На «Кинопоиске» должна выйти черная комедия «Закрыть гештальт», но старт могут отложить из продюсерских соображений. А на видеосервисе Start — сериал Наталии Мещаниновой «Алиса не может ждать», очень ценная для меня работа. Правда, сколько еще придется ждать «Алисе» и нам вместе с ней, непонятно. Но монтаж закончили.

Кинокритик Зинаида Пронченко про «Большую секунду» Шамирова написала, что вы в сериале вновь «отдуваетесь за интеллигенцию». Это ведь и правда редкость, когда главным героем в кино делают интеллектуала.

Не знаю, за всю ли отдуваюсь, но использование моей фактуры в таком ключе понятно. В кино я подонок-злодей или человек интеллигентный. Снимать меня как мачомена вряд ли придет в голову. Более юным я играл неврастеников и плачущих истериков. Эта фаза в силу комплекции миновала: худосочный юноша — уже не про меня.

Если говорить о «Большой секунде», то когда люди общаются языком чуть сложнее, чем на НТВ, уже кажется, что это про интеллигентность и интеллектуальность. Хотя мой персонаж, композитор-неудачник Ростислав, который устраивается педагогом в музыкальную школу, вряд ли так уж интеллигентен. Он сноб, презирает коллег и про преподавание, до того как начать работать, сообщает: «Да-да, и мой сурок со мною». Хотя потом именно в обучении детей и находит призвание. Никаких интеллектуальных сентенций он за сериал не выдает, но говорит о важности добра и праве быть добрыми просто так — без всякой выгоды.

Виктор Шамиров — тонкий человек и режиссер, который, как мне кажется, меня почувствовал. Можно использовать мою фактуру, как в фильме «Девятаев», где я — злой-злой предатель. А можно разглядеть в артисте человека и написать что-то более тонкое и витиеватое, чем просто черно-белые рисунки на тему.

Вы видели фильмы Шамирова — «Со мною вот что происходит», «Упражнения в прекрасном», «Игру в правду»?

Да-да, конечно. И перед проектом еще раз пересмотрел.

Как оказались в «Большой секунде»?

Сам текст «Большой секунды» похож на пьесу, это немного театральная история. Возможно, выбор меня этим и предопределился. Когда я шел на кастинг, то думал, что это безнадежное мероприятие: в сценарии был написан будто бы другой человек. Но я решил: хотя бы познакомлюсь с Шамировым. Для меня не было важно, чтобы в проект попал конкретно я. Хотелось, чтоб история состоялась. Она показалась хорошей и человечной. На первых пробах моей партнершей была Надя Михалкова, и я подумал, что к ней уж точно кого-то другого подберут. Какого-нибудь Милоша Биковича. (Смеется.) Они вообще большой кастинг делали для этой работы. На вторых пробах стало понятно, что мы с Женей Борзых, и сыгравшей в итоге Арину, движемся к утверждению.

И на фортепиано и гитаре умеете играть?

Нет, это магия кино. Я брал уроки из-за сериала, ровно для того, чтобы имитировать. На гитаре в кадре нужно было зажимать аккорды, а на фортепиано просто делать вид, так как снималось со спины. Зато многие знакомые после выхода «Большой секунды» писали, что не знали, что я умею играть.

В «Большой секунде» Шамиров проговаривает важные для него вещи про компромисс — когда снимаешь то, что тебе не очень бы хотелось, но нужна работа, чтобы содержать себя и семью. Как вы для себя разрешаете этот внутренний конфликт?

Сейчас это полегче разрешается, потому что предложений приличное количество, есть возможность выбрать и в откровенном позоре не участвовать. А в юности, бывало, соглашался. И это абсолютно не про поддержание себя в форме. Участие в плохом материале, наоборот, дискоординирует. Задачи тебе ставятся не те, в которых ты можешь развиваться. Это исключительно про зарабатывание денег. Но понятно, что артисты в силу бедности иногда рады эпизоду в ментовском сериале. В моей биографии такое тоже было, хотя я и в студенчестве старался отказываться от милицейских саг: ролей мальчиков-наркоманов. Сейчас все усугубилось тем, что приходится рассматривать участие в проектах, где есть пропаганда. И это уже не компромисс с творческим эго, а сделка с совестью. Если что, видимо, придется осваивать смежные профессии.

Дима, мне кажется или вам все-таки интереснее работать в театре?

На самом деле в театре сейчас мне не настолько интересно, чтобы там работать. (Улыбается.) К сожалению. Был период, когда я занимался театром. Он не то чтобы завершен, но хотя бы чего-то в нем удалось достигнуть. Может быть, как раз настало время позаниматься кино: не совмещать и не пытаться совместить. Моя кинобиография состоит в основном из ролей второго плана и ярких эпизодов, главных ролей не так много. В этом смысле если бы у меня было такое количество работ, как, например, у Жени Цыганова, возможно, я бы занимался только кино.

Пока же в театре я имел больше возможности что-то сказать: в кино не всегда мне доверено от лица поколения донести какое-то послание. И потом кино — более слабый тренинг актерский: именно психофизический и душевный. Это про другие вещи: многозадачность и концентрацию внимания — когда вокруг хаос, а надо играть.

В финале вновь спрошу про время — но не про времена, что не выбирают, — а время нашей жизни. Вам в этом году 40 лет. Считается, это этап кризиса и переоценок. Для вас это так?

Пока нет, но, может, дадут это почувствовать. Если вдруг не дадут работать, то точно ощутишь определенный кризис. (Смеется.) Вообще что-то ты уже сделал, многое — нет, сколько еще успеешь — непонятно, поэтому и подводить итоги рано. Разве что я понял: пытаться держаться за старые связи ни к чему. Как будто сейчас никто, кроме семьи, мне и не нужен. Я никогда не любил большие компании и общества. А сейчас и вовсе хочу держаться от них подальше. В этом смысле приближение старости очевидно. Меня устраивает брюзжание где-то у себя на кухне вместо общения с теми, с кем не хочешь. Это касается и работы. Режиссер Люк Персеваль в одном интервью говорил: «Ты думаешь, что ставишь спектакль, а на самом деле в этот момент живешь свою жизнь». И зачем проводить ее с теми, кто тебе неинтересен?

Текст: Елена Анисимова

Фото: Ксения Засецкая

Стиль: Эльмира Тулебаева

Ассистент стилиста: Ксения Трошина