Илья и Анна Лагутенко: «Благодаря вашей съемке случилась наша любовь с первого взгляда»

В январе у группы «Мумий Тролль» выходит альбом «Пиратские копии». Для вас это значительное событие?

Сейчас релиз альбома перестал быть событием: группы живут от песни к песне, и чем больше контента, тем лучше. Но я убежден, что для музыканта очень важно задокументировать свои произведения, поэтому я храню даже пленки с первыми песнями. Эти записи — дневник моего существования. Так я рассказываю, что со мной происходило или могло бы происходить. Ведь я не писатель, не пользуюсь соцсетями, не люблю обсуждать повседневный быт ни с кем, в том числе с родственниками. Музыка — мой способ коммуникации с миром.

Вы четко уловили тенденцию синтеза всех видов искусств. Теперь важно не просто написать песню, но и сопроводить ее визуальным рядом, не просто создать картину, но и поместить ее в контекст. Вы устроили вполне художественную акцию, отправившись на паруснике «Седов» в кругосветное путешествие и проводя концерты в местах швартовки. Какой концепт вы подготовили для «Пиратских копий»?

Задумка альбома как раз и есть в том, что искусство — это синтез. А концепция выпуска проста: сначала «Пиратские копии» будут изданы в КНР в партнерстве с одним из местных гигантов музыкального бизнеса. И это осознанный шаг, художественная акция по созданию оригинального контента, который является продуктом одной страны, а издается в другой. Как, например, калифорнийский дизайн, который производят в Китае. Хорошие продажи играют большую роль. Любое искусство нуждается в монетизации для того, чтобы развиваться. Я вырос на концептуальных альбомах рок-групп 1970-x: Genesis, Pink Floyd, Queen. А коллектив Kiss, один из самых концептуальных в мире, — пример того, как на специфическом видении реальности, на имидже, игре, когда ты «человек со звезды» или «человек-дракон», можно построить бизнес-империю. Сейчас принято пенять на технологии, предоставившие возможность бесплатного скачивания. Но дело не в торрент-сервисах, а в отношении к потреблению музыки. Какой-нибудь шашлычок на трассе Питер — Москва стоит рублей пятьсот, и последствия его употребления тревожны, а песня за девяносто девять рублей, быть может, останется в твоем сердце навсегда. Когда-то было время поэтов и стихов, а сегодня человеку интереснее жить в мире салатов и джинсов.

То есть мир стал другим?

Недавно друг подарил мне американский журнал 1977 года. И заголовки в нем примерно такие: «Угрожает ли красная опасность из Азии?», «Может ли Россия устроить ядерную атаку на Америку?». Мир, видимо, всегда один и тот же. Разница — в деталях. Меня уже ничто не удивляет, кроме того, на каких простых вопросах мы буксуем, вместо того чтобы двигаться вперед.

Вы продюсировали Земфиру, группу «Кета», да и вообще следите за тем, что происходит на сцене. Как думаете, почему Россия абсолютно не встраивается в мировой музыкальный контекст? Ведь даже у Исландии есть Бьорк.

Во-первых, не надо забывать, что «зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей!». Во-вторых, а существует ли вообще хоть один глобально значимый современный российский бренд? И главное, есть ли условия для творческого развития преданных своему делу людей? Условия, в которых эти люди могли бы посвящать все свое время совершенствованию мастерства и обмену достижениями с коллегами и широкой аудиторией, что для музыканта принципиально. Жизнь заставляет вместо репетиций работать в кафетериях, передвижения по стране неоправданно дороги, выживание фестивальных площадок напрямую зависит от бара, но при этом существуют жесткие ограничения на рекламные спонсорские пакеты. Мой любимый пример — как решали подобную проблему в Швеции. Там всегда важную роль играло протестантство, осуждавшее тлетворное влияние Запада: какие-то рок-н-роллы, буги-вуги. Как с этим бороться? И в послевоенные годы правительство приняло решение потратить громадные государственные деньги на тотальное музыкальное образование населения и учредить музыкальные школы и оркестры буквально в каждой деревне. В то время безработица только росла, и людям, чем стоять в очереди на бирже труда, приятнее было играть в оркестрах. Так к 1970-м годам выросло поколение с поголовной музыкальной грамотностью, накопилась сумма знаний и продюсерских идей, появились композиторы, сумевшие синтезировать локальную поп-музыку с модными мировыми тенденциями. Одна из тысячи одинаковых групп, под названием ABBA, выстрелила — и проложила дорогу целой плеяде подготовленных музыкальных кадров на мировую арену. Музыка стала важной частью экономики страны. В 1990-е были Ace of Base и прочий евродэнс, даже для выступления Алсу на конкурсе «Евровидение» музыку написали шведы. И до сих пор в топ-100 журнала Billboard две трети авторов — шведы. Откровение, как видите, пришло через поколения. Это работает именно так, и не нужно плакать, почему мир не слушает русские песни. Должна быть креативная индустрия, а ее строительством у нас никто не занимается, все силы брошены на «потоки». Некогда, в общем.

Почему же вы не выступите с инициативой на государственном уровне?

С идеей паназиатского музыкального фестиваля во Владивостоке как платформы для общения между Востоком и Западом со всеми вытекающими положительными последствиями для Тихоокеанского региона в целом я ходил в самые высочайшие кабинеты. Мне сказали: «Сначала саммит АТЭС во Владивостоке проведем, а дальше посмотрим. Мы все прекрасно понимаем, это хорошее дело, но не самая первая проблема, которую надо решать». И я понимаю, что при моей жизни эта проблема решена не будет. Поэтому два года назад я нашел в себе силы с группой друзей заявить собственный фестиваль Vladivostok Rocks отправной точкой постановки города на международную карту шоу-бизнеса. Эта заявка — результат моей вечной тяги открывать новые имена, сводить напрямую профессионалов индустрии и начинающих музыкантов, чтобы они получали ответы и советы из первых рук. Нас поддержали местные власти, авиалинии, продвинутые предприниматели, десятки тысяч молодых приморцев, которые взаправду увидели героев не вчерашнего, а завтрашнего дня: таких же, как они, молодых людей из Сибири и с Урала, из Китая и Кореи, Англии и Америки, Африки и Японии. Главное, с чем я сталкиваюсь, — нехватка людей, у которых достаточно рвения развиваться, я молчу про талант. В нашей стране около двух тысяч действующих коллективов. Для сравнения: в одном Берлине их полторы тысячи, и они ежедневно что-то делают и живут этим. И там количество переходит в качество, а у нас все размазано по большому ломтю хлеба. Плюс трудности логистики, дороговизна жизни и так далее — ну откуда взяться индустрии? Но наш фестиваль во Владивостоке существует уже два года, и исполнители стали сами приходить к нам. Я считаю, если что-то и может происходить на Дальнем Востоке, то лишь в результате культурного обмена со странами новой Азии: Китаем, Кореей, Малайзией.

То есть в фокусе вашего интереса Восток?

Моя жизнь сложилась так, что я жил во Владивостоке и чуть лучше понимаю восточных людей, чем среднестатистический западный или российский человек. Может, химия такая в голове, а может, потому, что научился говорить на китайском языке.

Но мы разговариваем с вами в Лос-Анджелесе.

Все крупнейшие агенты международных гастрольных маршрутов рулят отсюда, штаб-квартиры артистов и продюсеров, в том числе азиатских, находятся здесь. Вы знаете, что самый крупный онлайн-ресурс о постсоветской музыке, Far From Moscow, располагается в университете Лос-Анджелеса? Этот город — центр обмена информацией. Личные контакты решают, состоится ли то или иное культурное событие. Все эти встречи, конференции, саммиты отнимают массу времени, сил и средств. Но по-другому никак. Почти все лето я провел во Владивостоке в подготовке нашего фестиваля, потом три месяца был в Китае и Корее, где мы выступали, устраивали презентации, придумывали механизмы совместной работы. Я хочу реализовать глобальную идею встречи Востока и Запада во Владивостоке не на словах, а на деле. Через современную популярную культуру. Я не вижу других путей.

Вы создали классную группу, у вас есть вкус, вы открываете новые имена, но в вашем голосе такая усталость. Почему?

Мне всегда казалось, что популярность «Мумий Тролля» подвигнет на рождение миллионов новых «Мумий Троллей» и они построят целый мир, где будет место и работа не только музыкантам. Спустя десятилетия вот он я — ветеран рока, одинокий волк, один в поле воин. С одной стороны, это печально, с другой — есть свои плюсы. Если современному поэту-песеннику тяжко, то исполнитель не останется без штанов, потому что живые выступления востребованы во всем мире. Пока ты можешь выходить на сцену, не помрешь с голоду. Даже если встанешь у метро со шляпой, всегда найдутся трое добрых людей, которым понравятся песни и они не дадут тебе погибнуть.

Вы сняли фильм о кругосветном путешествии, в котором записывался позапрошлогодний альбом «SOS матросу». Трейлер выглядит эпично. Как и когда вы планируете показывать картину?

Фильм еще делается, но мы уже подаем заявки на фестивали 2015 года. В нем показаны реальные события — некая история, с которой смогут себя соотнести начинающие музыканты. Она про группу из Владивостока, которая в поисках загадочного «Грэмми» садится на парусник XIX века и плывет вокруг света, пытаясь показать свое творчество в неведомых странах.

После такого путешествия вы стали смотреть на жизнь по-другому?

Да нет, у меня вся жизнь — сплошная кругосветка, я об этом не жалею и всем такого желаю. Когда я оканчивал университет, в трудовой книжке моя профессия значилась как «востоковед-африканист» — как видите, работаю по специальности. А еще я окончил факультет китайского страноведения — учился страны ведать.

Вы перфекционист?

Я хотел бы довести некоторые вещи до того уровня, как я их вижу и понимаю. Вот недавно послушал последний альбом Васи Шумова, всегда был его поклонником. И наконец прозвучала песня, которая меня зацепила. Но она так записана, что я бы все поменял. А у человека другая концепция, и он действует по ней, и сложно об этом рассуждать. Видимо, пришло время индивидуалистов. В эпохальных работах всегда есть труд как великого коллектива, так и великого продюсера, как в случае с Pink Floyd. И выдающихся записей сейчас нет, потому что нет коллектива великих перфекционистов.

Режиссер Годар однажды сказал, что для того, чтобы снять хороший фильм, нужно как можно больше ходить пешком. А что важно для поэта и музыканта?

Я не называю себя ни поэтом, ни музыкантом: в литературном институте или в консерватории я не учился. У меня нет никакого рецепта. Ничего особенного я не делаю, специального режима у меня нет. Есть просто моя жизнь, которая неразрывно связана с рок-н-роллом в той или иной форме двадцать четыре часа триста шестьдесят пять дней в году. И это отражается на мне, на моей семье, на окружающих.

Кстати, о семье. Вы ведь познакомились с Анной на съемках для «Собака.ru».

Да, и это известный факт. Все было так. Мой близкий друг Саша Фадеев, к несчастью преждевременно ушедший из жизни, придумал в Петербурге концептуальный магазин «День и ночь». Он был абсолютным адептом любого дела, за которое брался, и человеком горячо влюбленным в Петербург. Однажды Саша сказал мне: «У меня магазин так тяжело идет, революционная идея продавать бельгийских и японских дизайнеров приживается непросто. Помоги нам с рекламой — снимись для питерского журнала „Собака.ru“, а мы подпишем, где наши вещи можно купить». И когда у меня наметился концерт в Питере, мы решили сделать съемку. Но за день до нее нам сказали, что планы поменялись и в кадре обязательно должна быть модель, хотя мы об этом и не договаривались. Я попросил, чтобы нашли профессионала дела с опытом работы в международном глянце. И Наташа Романова, продюсер съемки, дружившая с Анной, предложила лучшего. (Смеется.) Когда мы встретились, поняли друг друга с полуслова. Получается, что журнал познакомил меня и Анну, хотя я до сих пор считаю, что это была одна из самых ужасных моих фотосессий. Мы и сегодня шутим в семье по этому поводу. Но благодаря той съемке случилась любовь с первого взгляда — с обеих сторон.

Прошло ровно десять лет. Теперь у вас две дочери. Что они дают вам?

Это больше, чем радость. И больше всего в жизни я рад, что оказался готов к их рождению. Мне с моими дочерьми очень хорошо, они — мое спасение. Вокруг так много ужасных людей, мыслей, вещей, а с ними все это исчезает. Моя мама говорит, что мои дочки — моя валерьянка.

Вы предпочитаете общаться в узком кругу?

Да. Мы много путешествуем всей семьей, живем в разных городах, это накладывает определенный отпечаток на всех нас. Когда мы вместе, хочется быть только друг с другом, не упуская эти моменты.

Какое качество в человеке для вас важнее всего?

Сейчас вы наверняка понимаете это четко. Первое и основное — эмоциональная польза. Если к этому добавляется практическая — вообще замечательно.

Вы хотели бы сосредоточиться только на продюсировании?

Да, мне это понятно. Но я не вижу себя ни Саймоном Фуллером, ни даже Виктором Дробышем. Мне приятно работать с людьми, которые верят в чистоту эксперимента и в открытие. Плюс с ними должно быть приятно общаться. От этого есть хотя бы эмоциональная польза. У меня приоритетна именно она — в практической пользе, если начать, можно увязнуть в деталях и трудно выбираться обратно. А мне кажется, что нужно идти только той дорогой, которая тебе нравится.

Текст: Ксения Гощицкая
Фото: Michael Muller
Прическа: Angel Kosio
Макияж: Marissa Vossen
Продюсеры: Ксения Гощицкая, Виктория Каштан
Ассистент: Юлия Кириллова
Постпродакшен: Жанна Галай