Бренд уличной одежды Anteater из Петербурга выпускает лучшие в России анораки, продвигает молодых экстремалов и помимо релизов совместно с локальными музыкантами и художниками выпустил уже третью коллаборацию для культовой американской спортивной марки Saucony.
Вы действительно ведете бизнес с отцом?
Да, это семейное дело. Папа — альтернативщик, в молодости увлекался модой, покупал одежду у иностранцев и фарцовщиков, слушал рок-музыку. Я с детства катался на роликах и скейте, рисовал граффити, потом сделал сайт про уличную культуру и экстремальный спорт creammag.ru. Я хорошо представлял свою аудиторию и ее потребности. Как-то отец сказал мне: «Давай попробуем сделать что-то в твоей теме». У него были знания в бизнесе, а у меня — в идеологии, так в 2007 году появилась марка Anteater.
В чем отличие уличной одежды от сегмента прет-а-порте?
Ответ простой: мы не модные, производим понятную одежду для своего лояльного покупателя. У нас нет коллекций и лукбуков, только бестселлеры: анораки, аляски, лонгсливы, панамки. Конечно же, мы следим за тенденциями. Возникла мода на светоотражающие элементы — мы разместили их на анораках для велосипедистов-биэмиксеров. Мы стараемся делать больше гибридов, например — скрещиваем свитшоты с анораками. На осень придумали двусторонние утепленные панамки с камуфляжным флисом.
Получается, нет больших консерваторов, чем молодежь?
Конечно, ведь все модели построены на аутентичных херитажных силуэтах и «фишках» из скейтбординга, сноубординга, граффити и брейк-данса, меняются только принты. Уличная мода самобытная и мало черпает из других направлений.
За счет чего тогда можно выпендриться?
Меняются цвета, запускаются коллаборации или появляются новые ткани как следствие тренда на технологически продвинутую одежду, которая дышит, но не промокает. В нашей нише важно, чтобы вещи не превращались в масс-маркет. Мы, например, не можем выпустить большое количество моделей в одном цвете, это для нашего клиента катастрофа. Основатель культового американского скейт-бренда Supremе Джеймс Джеббиа сказал в интервью, что если он может сделать тираж в тысячу вещей, то выпустит шестьсот. Так стимулируются интерес к марке и повышенный спрос. Важно, что у нас есть четкая миссия: развитие молодых талантов в России. Мы сотрудничаем с русскими художниками, хорошо известными в субкультуре, — Покрасом Лампасом, Юлей Ефимовой, автором крутых абстрактных работ, или Константином Шалевым из Краснодара, у которого супермощное портфолио, также с диджеями, битмейкерами, командой брейк-данса Da Boogie Crew, музыкантами True Flavas. Поддерживаем перспективных роллеров, скейтбордистов, сноубордистов: одеваем, рассказываем о них на сайте. Многие уже стали звездами. Кто-то ушел от нас на зарплату к западным брендам, но приятно, что они были с нами и мы первыми разглядели их.
Глобальная известность все равно приходит в результате коллабораций с западными марками?
За границей мы прогремели благодаря релизу Anteater x Saucony. Кроссовки продавались в лучших обувных бутиках мира и везде были солд-аут. У нас появилось много иностранных заказчиков и подписчиков в «Инстаграме». Но вообще, все коллаборации продаются хорошо, и «капсула» с московским хип-хописполнителем Mesr тоже быстро разлетелась.
Насколько сложно русскому бренду вступить в коллаборацию?
Очень сложно. Первым релизом мы занимались полтора года: согласованием дизайна, образца, тестами. Но процесс захватывающий! И кроме Гоши Рубчинского, который с Comme des Garcons за спиной все же на другом уровне, в русском стритвеар никто не делал коллабораций с мировыми обувными брендами. Выпустить здесь кроссовки — на грани фантастики чисто технически.
Насколько вы выросли с момента основания?
Мы стали одним из самых крупных русских брендов, хотя это понятие сильно размылось: обычно это ширма, все шьют в Китае. Мы все делаем на фабрике в Петербурге, кроме деталей: очков и кепок.
Это в каком-то роде импортозамещение?
Наш бизнес спокойно пережил кризис 2008 года. Многие знакомые очень стрессуют, потому что импортная продукция стала запредельно дорогой, продажи падают. У нас показатели только выросли: нам повезло, что мы местные. Выпускаемые нами вещи ничем не хуже импортных, ведь в нашем сегменте все шьют примерно из одинаковых материалов. Появилось много европейских заказов: мы для них стали стоить дешевле, чем Н&M. Открываются целые магазины исключительно с локальной одеждой, трендсеттеры тоже переоделись в русское. В этом смысле кризис помогает.
Интервью: Ксения Гощицкая
Комментарии (0)