Недавно на форуме по современному искусству Андрей Бартенев сказал, что наша страна развивается настолько негуманным путем, что пора спасаться бегством. Собирать вещи, садиться в самолет и валить прочь. Однажды – в конце 1989 года – именно так я и собирался поступить. Здесь царили разруха и страх перед будущим, сын еще не родился, и в этой стране меня, по большому счету, ничто не держало. Именно тогда я впервые задумался о своих корнях и о том, что есть для меня Россия.
Моя семья, мои друзья, мой дом… Детство, юность и зрелость… Моя работа – театр и кино. Провинциальные города, в которые я езжу, потому что там тоже моя работа и тоже друзья. И я понял, что за границей хорошо бывать наездами и недолго, жить нужно только тут. Уехать насовсем я тогда не смог, хотя бытовые преимущества были очевидны. Все эти расплывчатые мысли сложились в более или менее четкую схему, когда мой сын привел меня на футбол. Меня нельзя назвать ура-патриотом: это не моя тема, да и фанатичным болельщиком я не являюсь. Тем не менее этот поход был абсолютным откровением.
Тогда ЦСКА выиграл у «Пармы», и я ощутил этот огромный стадион как страну. Как мы любили друг друга, как мы были счастливы! Я со всей отчетливостью понял, что нам нужно иметь возможность радоваться своим победам, своим достижениям. Я не был на стадионе, когда «Зенит» выиграл Кубок УЕФА, не был на Евро-2008 и в Канаде, когда наши хоккеисты стали чемпионами мира. В Белграде, когда Дима Билан выиграл «Евровидение», меня тоже не было. Но вместе со страной я опять радовался как ребенок. Можно, конечно, позубоскалить по поводу этого конкурса, вспомнить, что европейцы относятся к нему как к демонстрации мускулов Восточной Европой, но почему-то не хочется.
Во-первых, ничего плохого в патриотизме нет, если, конечно, он не граничит с национализмом и рождается в светлых и умных головах. Во-вторых, именно сейчас, на пике зарождающегося в стране давно забытого чувства любви к своей, извините, родине, нужно не соревноваться в остроумии, а предпринимать конкретные шаги для формирования нового имиджа России.
Весь мир давно работает в этом направлении. Все знают, что Гитлер – немец, но никто не помнит, что Адольф Шикльгрубер родом из Австрии. Австрия сегодня – это Моцарт. Там шагу нельзя ступить: шоколадки, флаги, музыка, звучащая в аэропорту, – все Вольфганг Амадей. Сколько сил, денег, выдумки нужно было потратить этой крошечной стране, чтобы перевернуть сознание всего мира и сделать так, чтобы Австрия ассоциировалась с Моцартом, а не с Гитлером. Я даже некоторые изыскания провел в связи с этим.
Россия сегодня для всего остального мира – это, конечно, Путин. Знаете, кто на втором месте? Сталин! (Недаром он вышел на первое место в телепроекте «Имя Россия».) Потом Ленин. Еще в десятку входят Медведь, Литвиненко, Березовский и Абрамович. Мне стало страшно. Где Чайковский, Пушкин, Достоевский, Толстой, Гагарин, Тарковский?! Где Сокуров, про которого Мартин Скорсезе сказал: «Пока жив Сокуров, есть надежда, что кино будет развиваться»? А что происходит с женскими образами? Франция придумала некую Марианну, которая принимает облик то Катрин Денев, то Мирей Матье. Где русские женские бренды, которые абсолютно конкурентоспособны в мировом пространстве, – Екатерина Великая, Плисецкая, Шарапова и Нетребко? Это ведь очень важная вещь – вернуть старые образы и создать новые, которыми мы могли бы гордиться.
Не нужно ничего изобретать, достаточно лишь осмотреться вокруг. Провести референдум и выбрать достойное место для скульптуры Мухиной «Рабочий и колхозница» или придумать конкурс «Вернем миру улыбку Гагарина». Я сейчас работаю над экранизацией «Медного всадника» Пушкина. Это вообще учебник по брендингу: Пушкин, Петр Первый, Санкт-Петербург, Нева и сам всадник – пять понятий, которые могут стать супербрендами. За державу, ей-богу, обидно… Снимаются какие-то «Дозоры» – кальки с голливудских образцов, когда у нас есть готовый материал для фильма-катастрофы с элементами фэнтези на сугубо национальном литературном материале.
Не отсутствие ли государственной политики в этой области создает ситуацию, при которой мы хватаемся за любую соломинку, чтобы ощутить себя полноценными гражданами великой страны? Хоть за хоккей, хоть за футбол, хоть за «Евровидение». Наша самая большая победа на международной арене – проведение Олимпиады в Сочи. Теперь нам надо очень точно продумать ее символику. Не дай бог опять попадем, выбрав медведя или уссурийского тигра.
Моя семья, мои друзья, мой дом… Детство, юность и зрелость… Моя работа – театр и кино. Провинциальные города, в которые я езжу, потому что там тоже моя работа и тоже друзья. И я понял, что за границей хорошо бывать наездами и недолго, жить нужно только тут. Уехать насовсем я тогда не смог, хотя бытовые преимущества были очевидны. Все эти расплывчатые мысли сложились в более или менее четкую схему, когда мой сын привел меня на футбол. Меня нельзя назвать ура-патриотом: это не моя тема, да и фанатичным болельщиком я не являюсь. Тем не менее этот поход был абсолютным откровением.
Тогда ЦСКА выиграл у «Пармы», и я ощутил этот огромный стадион как страну. Как мы любили друг друга, как мы были счастливы! Я со всей отчетливостью понял, что нам нужно иметь возможность радоваться своим победам, своим достижениям. Я не был на стадионе, когда «Зенит» выиграл Кубок УЕФА, не был на Евро-2008 и в Канаде, когда наши хоккеисты стали чемпионами мира. В Белграде, когда Дима Билан выиграл «Евровидение», меня тоже не было. Но вместе со страной я опять радовался как ребенок. Можно, конечно, позубоскалить по поводу этого конкурса, вспомнить, что европейцы относятся к нему как к демонстрации мускулов Восточной Европой, но почему-то не хочется.
Во-первых, ничего плохого в патриотизме нет, если, конечно, он не граничит с национализмом и рождается в светлых и умных головах. Во-вторых, именно сейчас, на пике зарождающегося в стране давно забытого чувства любви к своей, извините, родине, нужно не соревноваться в остроумии, а предпринимать конкретные шаги для формирования нового имиджа России.
Весь мир давно работает в этом направлении. Все знают, что Гитлер – немец, но никто не помнит, что Адольф Шикльгрубер родом из Австрии. Австрия сегодня – это Моцарт. Там шагу нельзя ступить: шоколадки, флаги, музыка, звучащая в аэропорту, – все Вольфганг Амадей. Сколько сил, денег, выдумки нужно было потратить этой крошечной стране, чтобы перевернуть сознание всего мира и сделать так, чтобы Австрия ассоциировалась с Моцартом, а не с Гитлером. Я даже некоторые изыскания провел в связи с этим.
Россия сегодня для всего остального мира – это, конечно, Путин. Знаете, кто на втором месте? Сталин! (Недаром он вышел на первое место в телепроекте «Имя Россия».) Потом Ленин. Еще в десятку входят Медведь, Литвиненко, Березовский и Абрамович. Мне стало страшно. Где Чайковский, Пушкин, Достоевский, Толстой, Гагарин, Тарковский?! Где Сокуров, про которого Мартин Скорсезе сказал: «Пока жив Сокуров, есть надежда, что кино будет развиваться»? А что происходит с женскими образами? Франция придумала некую Марианну, которая принимает облик то Катрин Денев, то Мирей Матье. Где русские женские бренды, которые абсолютно конкурентоспособны в мировом пространстве, – Екатерина Великая, Плисецкая, Шарапова и Нетребко? Это ведь очень важная вещь – вернуть старые образы и создать новые, которыми мы могли бы гордиться.
Не нужно ничего изобретать, достаточно лишь осмотреться вокруг. Провести референдум и выбрать достойное место для скульптуры Мухиной «Рабочий и колхозница» или придумать конкурс «Вернем миру улыбку Гагарина». Я сейчас работаю над экранизацией «Медного всадника» Пушкина. Это вообще учебник по брендингу: Пушкин, Петр Первый, Санкт-Петербург, Нева и сам всадник – пять понятий, которые могут стать супербрендами. За державу, ей-богу, обидно… Снимаются какие-то «Дозоры» – кальки с голливудских образцов, когда у нас есть готовый материал для фильма-катастрофы с элементами фэнтези на сугубо национальном литературном материале.
Не отсутствие ли государственной политики в этой области создает ситуацию, при которой мы хватаемся за любую соломинку, чтобы ощутить себя полноценными гражданами великой страны? Хоть за хоккей, хоть за футбол, хоть за «Евровидение». Наша самая большая победа на международной арене – проведение Олимпиады в Сочи. Теперь нам надо очень точно продумать ее символику. Не дай бог опять попадем, выбрав медведя или уссурийского тигра.
Комментарии (0)