Самый ожидаемый фильм десятилетия – «Трудно быть богом» по роману братьев Стругацких – наконец-то снят и по завершении озвучивания появится в прокате. Теперь его режиссер, прославленный мастер, создавший знаменитые ленты «Мой друг Иван Лапшин» и «Хрусталев, машину!», готов говорить о Боге не только в метафорическом, но и в прямом смысле.
Когда вы осознали, что верите в Бога?
Я верю с детства, с тех пор как был маленьким мальчиком. Возможно, так произошло оттого, что у меня была очень верующая бабушка, а возможно, оттого, что я был зажат и боялся мира, тем более что послевоенные годы были довольно страшными. Сталин тогда занялся интеллигенцией, людей опять начали сажать. У нас в доме об этом не распространялись, но я чувствовал гнет происходящего. Я молился в уборной. Закрывался, чтобы никто не видел, и молился стоя на коленях около толчка.
Есть ли у вас образ Бога? Как вы Его себе представляете?
Когда за границей я попал в «солженицынские» магазины, где бесплатно давали любую литературу достойного содержания, я занялся религиозным чтением – читал русских философов Льва Карсавина, Николая Бердяева и так далее. И вот тогда я понял, что чем дальше ты в это дело углубляешься, тем оно становится путанее и невозможнее для интеллигентного человека. Как только начинаешь задавать себе вопросы, появляются сомнения, желание спрятаться и убежать. И я пришел к твердому выводу: об этом не надо думать. Веришь – верь, но не старайся себе представить старца на облаке или гигантский компьютер. Ты же не стараешься представить бесконечность или то, как пересекаются параллельные линии. Не задавай себе вопросов об образе Бога. Веришь – верь, не веришь – что поделать, тебя этим обделили.
А в церковь вы ходите?
Хожу. Вот, например, скоро будет день рождения моего папы. Я поеду на кладбище, потом приду в храм и поставлю свечку. Но я не буду думать, обратил Бог на это внимание или не обратил. Это просто часть моего существования.
За последние годы веры в России стало больше?
Существует поговорка: в окопах неверующих не бывает. Под обстрелом начинают молиться все, но это не вера. Вера, мне кажется, должна быть непрерывной, от деда, прадеда, прапрадеда и так далее. Вот вся моя родня за границей, они передавали веру от поколения к поколению, поэтому ни в чем не сомневаются. А если вера прервалась, вернуться к ней очень трудно. Многие пожелавшие вернуться люди долго притворяются, перед тем как поверить по-настоящему, а большинство не верят вообще. Вот и сейчас все стоят на фоне больших икон, и не дай бог этого не сделать. Но разве этим вернешь утраченное? Попытка нашего государства снова сделать народ верующим провалилась. Потому что выкладывать на пухлую грудь крестик – это одно дело, а сдавать кровь – другое. И то, что в наших больницах никто не сдает кровь, это показатель неверия. Вся основа веры, по сути, состоит в десяти заповедях, все остальное – это в большинстве своем нанесенная разными толкователями религии ерунда. Петр I сделал церковь государственным институтом, и это его самая большая ошибка. А вера должна быть в душе, и человек должен ее чувствовать. Рассуждать «вот я буду говеть, так Бог меня услышит» глупо. Говей не говей, от этого ничего не изменится.
Старообрядцы вновь объявляют о близком конце света. Что вы по этому поводу думаете?
Что такое конец света, которым нас пугают? Это отголосок молений древних христиан, которые просили Бога о падении Рима, своего страшного гонителя. Так и случилось, Рим пал. А старообрядцы, которых показывают в новостях, те, что зарываются под землю в ожидании апокалипсиса, – дикари. Но даже им можно завидовать: верить в Бога лучше, чем не верить. Еще раз повторю: веру нельзя анализировать. Почитайте Карсавина, ведь ум за разум зайдет! Нет, лучше, чем десять заповедей, никто ничего не придумал. Этого вполне достаточно для нравственного существования.
Комментарии (0)