Десять лет назад он заявил о себе собственным лейблом. А до этого успел поработать для домов моды Thierry Mugler, Jean-Paul Gaultier и Jean Colonna. Сейчас Юркевич – один из самых многообещающих дизайнеров мира, а буквы GY с его логотипа для фэшиониста Европы не менее значимы, чем буквы CD и D&G.
Модные критики описывают ваши коллекции как «очень французские», уверяют, что в них чувствуется «дыхание Парижа». Город и правда сильно влияет на вас как на дизайнера?
Без сомнения. Это ведь не просто город, в котором я живу. Я вырос в Париже, я был им воспитан. Так что дух города – и мой дух тоже. Кроме того, я работаю в сфере haute couture, пытаюсь, если можно так сказать, сохранить ее наследие, ее лучшие черты. А это чисто французское явление! Я, конечно, не хочу сказать, что высокую моду создают одни только французы. Баленсиага, например, был испанцем. Хотя и он творил в Париже. Поэтому, говоря об haute couture, я всегда подразумеваю Францию. Пардон.
Тогда, может быть, вы дадите определение тому самому «французскому стилю», о котором сложено столько легенд?
О, шлейф за этим понятием тянется по всему миру. Но я уверен, что какое-то специфическое умение парижан, а в особенности парижанок, одеваться – не более чем заграничный миф. Красивая фантазия. Нет никакого «французского стиля». На самом деле у меня на родине уличная мода практически не отличается от уличной моды России. Правда, я пробыл там недолго, но успел побывать в ресторанах и отметил, что публика одета весьма космополитично. Разница только в том, что в гардеробе любого жителя Петербурга больше функциональных вещей, шерстяных свитеров и толстых пальто. Все-таки у вас жутко холодно. Между прочим, моя нынешняя коллекция – как раз попытка развенчать миф о «французском стиле». В ней я играю с клише о парижанах: с тем, что дамы здесь крайне женственны, что мода балансирует на грани между элегантностью и порочностью.
Что такое, по-вашему, хороший вкус?
По-моему, его не существует, как и плохого вкуса. Общее впечатление зависит от контекста, в котором надета определенная вещь, от человека, который ее носит, от многих других элементов.
Какие вещи должны быть в идеальном гардеробе?
Обязательно винтаж. И обязательно одежда современных дизайнеров. Постоянно смешивать старое и новое, античное и авангардное – вот единственный рецепт, чтобы оставаться здоровым в плане моды человеком. Такой подход, кстати, помогает избежать грубейших ошибок в подборе гардероба. Лично я делаю бесчисленное количество покупок на блошином рынке, но взял себе за правило дополнять секонд-хенд, к примеру, дорогими ботинками или старинными ювелирными украшениями.
С какими материалами вы предпочитаете работать?
Список довольно большой. Разумеется, я люблю классические ткани – шелк, шерсть. Мне нравятся и их нынешние вариации, созданные с помощью современных технологий. В последних своих коллекциях я активно использую сатин. Он выглядит очень кутюрно, понимаете? Супертянущийся, податливый, соответствует эпохе хай-тека. Из сатина получается классная одежда со спортивным акцентом.
Некоторые дизайнеры в поисках вдохновения обращаются к прошлому, другие пытаются заглянуть в будущее. Что ближе вам?
Само собой, в прошлом я ищу и нахожу множество интересных модных идей. Но я, если можно так выразиться, не женат на прошлом. Я делаю ему другие заманчивые предложения. Вы знаете, я убежден, что никакой революционно новой одежды сделать никому уже не удастся. Новой может быть только ассоциация, которую вещь рождает. А само произведение модельера – это смесь чего-то, что было давно, и чего-то, что было очень-очень давно. Ну а если выбирать из слов «вчера», «сегодня» и «завтра», то мне, как модельеру, важнее, естественно, «сегодня».
Вы знамениты эпатажной режиссурой своих показов. Мужскую коллекцию сезона весна-лето 2005 года представляли не манекенщики, а танцующие прямо на подиуме уличные брейкеры. Вы считаете, мода нуждается в шоу-поддержке?
Да. Арт-компонент на показе помогает публике поймать эмоцию, которую я вкладываю в коллекцию. Это что-то вроде подсказки для журналистов, которые все равно потом будут давать моей работе всякие эпитеты и привязывать к ней разные образы. К тому же обычно премьеру коллекции устраивают на какой-нибудь неделе моды, где ты, как сыр в сэндвиче, зажат между показами других модельеров! Приходится привлекать к себе внимание аудитории всеми возможными способами. Однако я не делаю шоу ради шоу. Постановка показа должна быть умной, здесь все обязано иметь смысл.
Вы прислушиваетесь к критике?
Профессиональные награды получать приятно, что и говорить. Но для меня важнее мнение коллег, байеров, друзей. В общем, тех, кто вовлечен в фэшн-индустрию. А модные критики… Не стоит принимать их суждения близко к сердцу: слишком много факторов оказывает на них влияние. Интересно, пожалуй, только то, поддерживает ли тебя конкретный журнал или нет. Даже когда мою коллекцию хвалят, бывает, что я, читая статью, не нахожу в интерпретации критика ничего общего с моим собственным замыслом. «Юркевич показал сексуально подавленного жителя мегаполиса» – да ничего такого я не показывал! Правда, случается, что модный обозреватель довольно точно преобразует в слова образы моей коллекции. В таком случае позже, давая интервью, я пользуюсь его готовыми фразами.
Есть ли связь между модой и политикой?
Думаю, есть. Любой человек – это тело и сознание. А на сознание ситуация в мире еще как влияет! Но, делая и представляя новую коллекцию, я всеми силами стараюсь избегать открытых манифестов и политических посланий. Потому что обычно это очень плохо сказывается на ее качестве.
Комментарии (0)